— Кирюша, вставай! Вон уже солнышко поднимается и нам пора. Мы ведь с тобой на рыбалку собрались. Бабушка нам пирожков напечет, а мы тем временем червячков накопаем, — приговаривал я, стаскивая внука с кровати. Ему уже три года — пора учиться добывать пищу, ну, или хотя бы знать, как это делается. Вот и решил я вплотную заняться его обучением.
— Я копаю, а ты быстро, пока не уползли, собираешь в баночку, — начал я урок, ковыряя лопаткой мягкую землю.
— А они не кусаются? — засомневался Кирюшка, протянув было руку к червяку. Однако выслушав краткое пояснение о том, что у червя нет ни зубов, ни ног, ни ушей, ни даже глаз, он стал смело кидать червяков в ведерко. Пирожки были готовы и сложены в сумку. Прихватив удочки, мы пошли к реке.
Прокалывать червя крючком внук наотрез отказался. Но с удовольствием взял в руки удочку и с интересом следил за поплавком. Клева не было! Он положил удочку.
— Я отдохну, — по-деловому отряхивая от песка руки, заявил Кирюшка.
Мой поплавок пришел в движение. Я замер.
— Деда! Я ямку покапаю?
— Копай, внучек, копай! Рыбка клюет, — не отрывая взгляда от поплавка, пробурчал я. Клев прекратился, и я поднял удочку. Как я и ожидал, наживки на крючке не было.
Повернувшись к ведерку с наживкой, я обнаружил на его месте горку расползавшихся в разные стороны червей. Кирюха сидел метрах в трех от меня и с деловым видом ковырял песок щепкой и ссыпал его в ведерко.
Улыбка умиления расползлась по моему лицу. «Не стоит перед ним вопрос выживания, -рассуждал я, — пока он на мне».
— Однако мы теряем корм для рыб, — опомнился я и с трудом уговорил внука отдать ведерко для червяков в обмен на большое ведро, предназначенное для пойманной рыбы. Собрав остатки червей и закинув удочку, я вновь углубился в свои размышления. Спустя минуту обернулся и увидел Кирюшку. Крадучись, осторожно ступая на цыпочках, он удалялся к кустам с ведерком в руках.
— Ты куда намылился? — с ехидцей в голосе окликнул я. Он замер от неожиданности и с испугом посмотрел на меня. Сильно размахнулся и... ведерко, несколько раз перевернувшись в воздухе, упало в глубину кустов.
— О горе, мне горе! — с актерскими интонациями запричитал я, обхватив голову руками, присев на песок. — Что же мы бабушке-то скажем, чем она нас кормить будет? — не унимался я, демонстрируя печаль.
Через некоторое время внук тихо подошел, потрогал за плечо, заглянул в глаза и с искренней детской наивностью, произнес:
— Не плачь, деда, баба не будет ругаться — она не ест рыбу...
Собрав удочки и уплетая пирожки, мы шли домой.
