В последние недели беременности я полностью отдалась ожиданию, когда же наступит ЭТО. Страха не было, было просто желание ускорить событие. Я человек нетерпеливый и ждать события, начало которого зависит не от меня - сплошная пытка. О родах я читала и слышала крайне мало. Хотя вполне достаточно, чтобы не ждать ничего хорошего. Тем не менее, на благополучный исход меня, сам того не желая, настроил главный гинеколог города.
Когда я пришла к нему на дурацкую обязательную консультацию (вот интересно, почему главными специалистами города у нас, за редкими исключениями, оказываются набитые дураки?), он заорал:
- Почему ты ни разу не лежала у нас в стационаре?
- Зачем? У меня все в порядке!
- Но у тебя 14 баллов риска!
- Но идет-то все хорошо!
- Тебя надо обследовать!
- Меня постоянно наблюдают терапевт и пульмонолог. Вот результаты функции внешнего дыхания!
- У нас в марте одна с бронхиальной астмой умерла, так у нас были жуткие неприятности!
Последнее меня добило, так как я точно знала, что причиной смерти той женщины во время кесарева была ошибка анестезиолога. Милому дядечке удалось довести меня до истерики, но не убедить лечь в больницу. На всякий случай я, правда, спросила у папы (моего терапевта по совместительству), насколько нужна эта самая госпитализация. Он ответил, что ложиться в больницу ради спокойствия Черняева - глупо. И я решила дожидаться родов дома. Кроме того, я решила, что раньше этого козла не умру! Не дождется!
К родам я подготовилась во всеоружии: новые упаковки бекотида и вентолина уже за месяц до предполагаемого срока лежали в пакете, куда я складывала то, что может понадобиться в больнице. Врач считала, что я должна родить 27 сентября. Но, учитывая добрые традиции моей семьи, я прибавила к этому сроку еще недельку и ждала начала октября.
И вот день Х наступил. Точнее, ночь. Схватки начались в ровно в полночь. Но распознала я их не сразу, так как болела спина, а не живот. Дело в том, что у меня в анамнезе перелом позвоночника и любые боли в животе отдают в спину и наоборот. Когда я все-таки догадалась, что это и есть схватки, встала и взяла книжку "10000 вопросов о беременности", часы и стала засекать время от схватки до схватки. Когда перерывы между схватками стали 5 минут, а продолжительность схваток - 1 мин., я, как и написано в книжке, стала собираться в роддом. Первым делом отправилась в душ и вымыла голову, зная, что в следующий раз мне удастся сделать это только по возвращении домой: наши больницы не рассчитаны на то, чтобы элементарные гигиенические процедуры были доступны пациентам. Проснулся муж и спросил: "Что случилось?" Я ответила: "Пора!" И он побежал за "скорой". Пока он ходил, я включила телевизор. В программе "Утро" поздравили с днем рождения Армена Джигарханяна.
Затем мы спустились вниз и стали ждать "скорую". Приехала она на удивление быстро, благо от них до нашего дома ехать ровно 3 мин. В приемном покое мне выдали сорочку и косынку. Халаты в тот день, видимо, не полагались. Муж забрал мои вещи и ушел. А я осталась ждать, когда же мною кто-нибудь, наконец, займется. Санитарка неторопливо оформляла женщину, которая ложилась на стимуляцию. Я ходила по приемному покою и искала пятый угол. Через час соизволили обратить внимание и на меня. И страшно умилили вопросами: "Национальность мужа? Твоя национальность? Количество браков у мужа? У тебя?" Какое значение эти сведения имели для хода родов, я так и не поняла. Впрочем, как я убедилась потом, большинство вопросов в нашем роддоме задают исключительно для расширения кругозора персонала.
Наконец-то меня подняли в родильное. В предродовой палате нас было двое: я и моя соседка по дому. Бывают и такие совпадения в жизни! Ей повезло еще меньше, чем мне: привезли вечером, но врачам возиться было неохота, поэтому Ольге укололи успокаивающее и всю ночь у нее шли схватки каждые пять минут. Утром начали колоть стимуляторы.
Зашла акушерка и заявила: "Чтобы все к часу родили! Мне некогда!" Затем меня осмотрела врач, долго расспрашивала о форме и течении моей бронхиальной астмы, затем отдала команду: "Усилить!" Только потом я узнала, что при бронхиальной астме "усиливать", а тем более окситоцином, можно только в самом крайнем случае. Ни мой папа, ни гинеколог не предупредили меня об этом по одной простой причине: им не приходило в голову, что психически нормальный человек может начать стимуляцию при схватках раньше, чем через сутки после их начала, а за сутки я бы с ними созвонилась!
Дальнейшее описанию поддается слабо. Кто на своей шкуре испытал прелести стимуляции, тот меня поймет. Самое смешное - я не могла лежать! Дикая боль в спине и резкий бронхоспазм! Я вскочила и задышала вентолин и бекотид! Затем сделала открытие, что боль утихает, если стоять на четвереньках. Зашла санитарка и завопила: "Это ты что вытворяешь?!! Ну-ка, ляг!" "Не лягу!" - завопила я. Позвали врача. Она посмотрела на меня и сказала: "Ладно, делай что хочешь, только не сиди у ребенка на голове!" и ушла. Зашла зав. роддомом, старая знакомая нашей семьи, расспросила обо всем и посоветовала: "Если что - кричи, мы все где-то здесь". "Где-то там", по моим подсчетам, ходило человека три врачей и столько же акушерок. Мою соседку забрали на стол.
Я осталась одна. Начались потуги. По совету заведующей я стала кричать. Зашла врач, посмотрела и запричитала: "Это ты что же делаешь? Зачем испачкала простыню и сорочку?! Тебе же в ней еще сколько ходить!" В голове пронеслись воспоминания всех знакомых, которые утверждали, что в роддоме сорочки и постельное белье меняют каждый день. С этими словами врач исчезла. Через час зашла санитарка и сказала: "Подожди еще 20 минут, и пойдешь на стол". Хотелось ответить не совсем приличной русской поговоркой: "С..ть и родить нельзя погодить", но сил произнести что-либо не было. Через 20 минут я взгромоздилась на стол. Ничего более неудобного я в своей жизни не видела. Первые слова акушерки были: "Перестань орать, а то уйду!" Сняла фартук, развернулась и ушла. Я потребовала: "Ну подойдите хоть кто-нибудь!" "Да никто от тебя и не уходит!" - раздался голос из коридора. Что у них в коридоре было такого интересного, для меня так и осталось загадкой. По-моему, коридор как коридор, больничный, синенький. Наконец акушерка соизволила подойти ко мне и начала орать: "Открывай задний проход!" И ладно бы, только орала, а то она пыталась пальцами открыть его. От этого у меня создалось впечатление, что родить я должна именно через задний проход. Когда после роддома меня осматривал мой гинеколог, она с ужам спросила: "Что там с тобой делали?! Откуда ЗДЕСЬ такая гематома?" Я честно рассказала обо всех действиях акушерки, лицо у доктора Бабаян вытянулось.
Но самое интересное началось потом. Ко мне подошли сразу и врач, и акушерка, и санитарка. Акушерка сказала: "Надо делать надрез. Головка не пройдет". Врач: "Пройдет". А.: "Не пройдет!" В.: "Пройдет!" Я испугалась, что, пока они спорят, ребенок задохнется. В.: "Ну раз хочешь - делай, но сначала позови анестезиолога, а то она астматик". Тут я испугалась по-настоящему. Соня не дождалась прихода анестезиолога и пробила во мне значительную брешь. От и до. Больше разорваться я просто не могла. Вес ребенка был 2.900, головка - 35 см. Пришел-таки анестезиолог и заявил: "Астматик? Шейте так, она потерпит". И ушел. Наверное, посчитал, что кто ничего не делает - тот не ошибается. Мне показалось, что шили меня часа два. При этом врач приговаривала: "Не ори, а то иголка маленькая, тупая, потеряю в тебе - будешь знать". Затем мне под зад сунули кювету, вроде той, в которой проявляют фотографии, положили на живот лед и исчезли. На час. Мы лежали с соседкой и слушали, как в соседней комнате плачут наши дети. Я подумала: "Если одной из нас сейчас станет плохо, другая не сможет позвать на помощь". Через час пришла акушерка. Я попросила убрать из-под меня кювету и лед с живота. "Потерпишь", - было мне ответом. Еще через полчаса пришла заведующая, и я взмолилась: "Элеонора Марковна! Я больше не могу!" Она посмотрела меня и закричала: "Вы что делаете? У нее живот уже белый!". Потом мой врач спросила, почему я сама не скинула все просто на пол. Ответить ей я не могла. Наверное, была слишком измотана. Слишком болело все, что вообще могло болеть.
В конце концов, нас перевели в палату. И я тут же встала и пошла звонить маме. Она очень удивилась, что мне разрешили ходить, а я ни у кого и не спрашивала! Да и не было никому дела до меня. Затем пришел муж и принес еду. Я доползла до окна и помахала ему рукой. По наивности я предполагала, что самое тяжелое уже позади. Но оказалось, что трудности только начинались. Впереди меня ждала послеродовая депрессия и резкое обострение астмы. Но это тема для другой статьи…
