Из интервью с Алексеем Серебряковым, опубликованного в книге «Главные правила жизни», становится понятно, почему, с детства снимаясь в кино в России, он несколько лет назад уехал жить в Канаду, почему не выставляет напоказ свою семейную жизнь — и счастлив растить троих детей.
По-моему, Никиту Сергеевича Михалкова как-то спросили: «Что такое счастье?» — и он ответил: «Когда получается». Я тут совершенно с ним солидарен. Пришел вечером домой с ощущением «вот сегодня получилось», и это действительно кайф!
Мир неизменяем, а количество глупости бесконечно. У меня после 30 произошло столкновение желания изменить мир, сеять доброе, разумное, вечное с пониманием того, что это мало кому нужно. Найти свою нишу в этом пространстве, по-моему, для любого думающего человека тяжело.
От глубокого кризиса спасли семья, дети. У человека всегда есть возможность спасения, будь то заработанные деньги, позволяющие ограничивать вхождение реальной жизни в свое пространство, или наведение порядка хотя бы в собственной голове.
С двадцати лет только и мечтал о доме, жене, детях. Моя человеческая реализация — это выполнение неких обязанностей, возникших из контактов с жизнью. Когда я их выполняю, я себя уважаю.
Каждая семья — это индивидуальный мир, как и любой человек. Так случилось, что в моей семье я могу закрыться и чувствовать себя совершенно счастливым. Так мне кажется, но, к сожалению, это не обезболивающее средство по отношению ко всей остальной жизни.
Артист публичен: может либо демонстрировать свое жилье, семью, мысли, мнение, биографию, нижнее белье, то есть человечески открыться перед зрителем и таким образом поддерживать к себе интерес, либо закрыться. С учетом того, что я хотел бы играть разные роли, предпочитаю, чтобы зритель про меня самого знал минимально, чтобы я был интересен ему только в качестве актера.
Когда узнают на улице, до сих пор стесняюсь, не знаю, как себя вести: стою как дурак, жду вспышки фотоаппарата, плотно обнимаемый каким-то чужим мне человеком, улыбаюсь и делаю вид, что я всю жизнь мечтал с ним сфоткаться.
Большая провокация, когда дуют в уши: «Ты гений, ты гений». Через полгода начинаешь в это верить и нести себя как мессия. В нашем цехе таких много. А если человек талантлив, то совсем беда.
Пошлость — это несоответствие претензий, когда претензий на что-то большое, глубокое в человеке много, а возможности их реализовать нет никакой, потому что нет либо таланта, либо ума, либо вкуса.
Очень часто люди становятся жертвами своей собственной придумки. Придумали себе имидж, а потом не могут найти, где же они настоящие.
Образы создаются в покое. Вероятность их появления мала, если художник думает, чем завтра кормить семью.
При воспоминании о прошлых работах мне за себя не стыдно. Я прекрасно понимаю, что где-то ошибался или многого не видел по молодости. Да, были картины, в которых лучше бы не участвовать. Были фильмы, которых я своим детям показывать никогда не буду. Но в тот период жизни я твердо знал, зачем в них снимаюсь. В этом был смысл.
Детство — это багаж, который используется постоянно. У меня, без сомнения, было хорошее детство. Главное, что я понял еще тогда, — нельзя в угоду собственному эгоизму причинять боль. Когда я врал маме, мне становилось стыдно. Именно тогда я понял, что лучше этого не делать.
Родителями мне была дана своя система ценностей. Люди, которые встречались на пути, — и хорошие, и плохие — только доказывали, что для меня эта система ценностей естественна. И в какой-то момент я перестал дергаться и живу спокойно и счастливо.
Мои трое детей для меня важнее, чем мои друзья. Очень хотелось бы, чтобы жизнь не предложила выбирать.
Глобализация мира предполагает узость специализации каждого конкретного человека. Он должен сконцентрироваться на чем-то одном, чтобы в этой области стать профессионалом. Физически не хватает времени быть эрудированным во многих областях.
Динамика жизни у наших детей принципиально иная: они одновременно разговаривают по мобильному, фотографируют, отсылают sms и еще смотрят телевизор. Этот процесс объективный и происходит во всем мире.
К сожалению, в начале XXI века бессмысленно требовать от слов жесткого определения. Белое уже не белое, черное — не черное: слова потеряли первоначальный смысл. Белое может оказаться черным, серым, полусерым или полубелым, сохранив только название. А жаль!
С годами во многом понимаешь собственную ограниченность: уже никогда не сядешь на шпагат, не прыгнешь сальто, не выучишь до свободного уровня язык. Горизонты, которые по молодости кажутся безбрежными, начинают сужаться. Возможности мои ограниченны. То, что я делал в картине «Алые погоны» в 14 лет, я уже никогда не сделаю, потому что вряд ли достигну такой степени искренности.
Люди не меняются, они по-разному проявляются в зависимости от ситуации. На одно поле попадет — топчет, а на другом не знает, куда ступить.
Трат не бывает попусту. В жизни нет ничего статичного. Просто мы не знаем, как и когда эти траты обернутся плюсом.
Случай, который привел меня в эту профессию, каждый раз, когда я хотел уйти, настойчиво меня не отпускал. И мне очень повезло с людьми, которые меня окружали.
Все происходит так, как происходит. У человека нет выбора: он живет не так, как хочет, — его ведет природа.
