Однажды я пришла на прием в женскую консультацию, и высидев привычную двухчасовую очередь, пожаловалась на сильную боль в пояснице. Мой живот к тому времени, достиг поистине колоссальных размеров, и ничего удивительного в этой боли я не видела. Осмотрев меня, врач почему-то сильно огорчилась, отругала меня за то, что я "бегаю" и сказала, что нужно немедленно ложиться в больницу. Я очень обрадовалась подобному повороту событий, потому что в больнице ни разу не лежала, и меня распирало любопытство, к тому же сидеть дома порядком надоело, и смена обстановки должна была пойти мне на пользу.
Дома я со скорбным выражением лица показала Саше зловещее направление в стационар с диагнозом "Анемия 1 ст., угроза преждевременных родов", намекнув, что тут не обошлось без его участия.
Ложиться в больницу я решила утром следующего дня, потому что вечером там все равно никто мной бы не занимался. Саша привез меня на своей "Волге" к парадному входу, и как всякий любящий муж, стал терпеливо дожидаться в вестибюле. Мне стали задавать кучу вопросов, мерить температуру и всячески уделять внимание, от чего я почувствовала себя очень больной и очень им нужной. А быть нужной кому-то всегда приятно. Потом меня повели в анналы приемного отделения, уложили на кушетку, оголили мой живот и поставили два датчика. Палата заполнилась быстрым громким бульканьем. Медсестра с любопытством заглянула мне в глаза: "Слышишь?" "Это что?" "Это твой ребенок!" Мне тут же захотелось плакать - это крохотное сердечко клокотало так быстро, так отчаянно стремилось к жизни, что щемящая нежность собственного положения захлестнула с головой. Меня спросили, куда я больше хочу лечь - в отделение патологии беременности или экстра генитальной патологии. Последнее показалось мне менее угрожающим, и меня определили туда.
С журналистским жадным любопытством я рассматривала недра больницы, этого завораживающе-таинственного для меня заведения, лицезреть которое я могла только снаружи или с экрана телевизора. Меня отправили в специальную каморку переодеться в ночную рубашку, халат и носки с тапочками. В книге "Физиологическое Акушерство" 1953 года издания, помимо подобных процедур, при поступлении роженицу моют в душе и бреют лобок. Одежу велели сложить в кулек и передать мужу.
Словно на перроне, перед отходом поезда, мы с ним страстно обнимались, я просила его, чтобы он без меня хорошо питался и прилично себя вел.
Попав в отделение, я на мгновение ощутила себя в раю - на сравнительно небольшой территории собралось невероятное количество беременных женщин, причем на последних неделях, как и я. В палате нас было четверо - сначала все молча лежали и читали женские журналы (а я - "Физиологическое Акушерство"). Тишина нарушалась лишь гнусным скрипом моей панцирной кровати - из-за боли в пояснице я все никак не могла найти для себя приемлемое положение, и каждые несколько минут переворачивалась и так и эдак, пока, наконец, не стала на четвереньки, и именно в этой позе меня не застал дежурный врач с утренним обходом.
Мне назначили строгий постельный режим (в горизонтальном положении на спине или на боку) и какое-то лечение и велели прийти в манипуляционную на укол. С мечтательным выражением лица я прогуливалась по коридору в поисках манипуляционной. В отделении недавно сделали косметический ремонт - поставили красивые белые двери и постелили линолеум. Мне, правда, до сих пор остается непонятной их логика - почему дверь в смотровую (с гинекологическим креслом) и в манипуляционную сделали стеклянными от пола до потолка, в то время как все остальные двери оставались сплошными. Впрочем, особенной стыдливостью я никогда не отличалась, и мне было все равно.
А первое разочарование случилась, когда мне в попу ввели 5 кубов "магнезии" и мое тело пронзила дикая перехватывающая дыхание боль, закружилась голова, и сильнейшей судорогой свело все, что находится ниже пояса. Добрая акушерка, привычным движением подхватила меня под руки и вдоль стенки медленно повела в палату. Это был шок.
Обиженная на весь мир, я лежала остаток дня в кровати и мрачно пересматривала свои взгляды на жизнь, на беременность и на роды в частности.
Но тут пришел зав. отделением, и увидев на прикроватной тумбочке нашу с Сашей фотографию в рамочке, сказал, что бы я немедленно убрала этот срам. Дело в том, что на снимке мы голые (со спины) купаемся в море. Я попыталась слабо возразить, что, учитывая специфику учреждения, подобные откровения вряд ли кого-то шокируют. В этот момент вся палата смотрела на меня как на инопланетное существо - с интересом и удивлением.
Все были молодыми, первородящими, со здоровенными животами и без каких либо признаков тяжелого недуга, способного уложить на больничную койку. Было две Вики и одна Таня, и у всех троих были мужья Сережи. Одна из Вик должна была вот-вот родить, из больницы ее никто не выпускал, боясь, что тут же начнутся роды, и, отсидев в этой палате уже три недели, она проводила большую часть времени в разговорах со своим ребенком, упорно не желающим выходить наружу. Ей давали какие-то лекарства, чтобы стимулировать роды, но Вика настаивала на естественном течении событий и выбрасывала все в туалет. Таня была на тех же сроках, что и Вика и вела себя точно так же - маялась изо дня в день в мучительном ожидании. Еще одна Вика лежала на сохранении из-за неважного анализа, и очень сильно обижалась на врачей, каждый день обещающих выписать ее "послезавтра" в течение недели. Вика была очень красивой и все время причесывалась, накладывала крем-пудру и красила губы. Муж приезжал к ней два раза в день, и они подолгу сидели внизу, пока противные санитарки не разгоняли проведывающих перед закрытием.
Много написано про непродуманность и не гуманность наших медицинских учреждений, занимающихся сохранением беременности. Я прекрасно знала, что ожидать, и со своим оптимизмом относилась ко всему как к развлечению, турпоходу так сказать. Но стоит признать, что у менее жизнерадостных пациенток душевное состояние было не из лучших. Во-первых, для того, чтобы попасть в душ, нужно было высидеть большую очередь, так как на все отделение полагался только один санузел. Во-вторых, в туалете не было унитазных сидений, и, пардон, положение на корточках, согласитесь, не самое комфортное для беременной на 8-м месяце, к тому же склонной к запорам. В-третьих, там практически не кормили. Если мне было проще простого выскочить в гастроном через дорогу и купить себе палку сервелата и батон, то для остальных пропитание было проблемой. Так как, в-четвертых, проведывать можно было только в предбаннике на первом этаже и только до 7 вечера. Тем, кто работает до 6, рассчитывать на длительные встречи не приходилось. А в выходные дни творилась какая-то несуразица - то ли вообще никого не выпускали и не впускали, то ли были какие-то жалкие два часа. Лично я, сунув два рубля санитарке, благополучно выходила через черный вход, садилась к Саше в машину, и каталась с ним по всему городу аж до вечера. Правда, однажды меня поймали на 6-часовом отсутствии, обозвали не очень умной и напугали стремительными родами на заднем сидении автомобиля.
Через какое-то время я начала скучать по Саше. Он приезжал вечером к больнице, я выпархивала навстречу ему, как прекрасное видение, как ангел плодородия - в розовом халате, с распущенными золотистыми волосами в лучах автомобильных фар.
Ночи в больнице больше напоминали пионерский лагерь. Нам неоднократно делали замечания за дикий, гомерический хохот, доносящийся из палаты в три часа ночи. Так как все мы вставали в туалет примерно раза 4 за ночь, я не могла удержаться от иронических замечаний на этот счет, и все начинали смеяться. Я добродушно ругала местное обустройство, называя свою кровать гамаком, а подушку - беляшом. Еще я открывала консервированную кильку перочинным ножиком, издавая при этом жуткие звуки. Мое самочувствие резко улучшилось, тянущие боли в спине и в животе пропали и перед выпиской меня отправили на УЗИ. Это был один из самых прекрасных моментов моей беременности. Добродушный доктор водил датчиком по моему животу, а я, вывернув голову смотрела на монитор и абсолютно ничего не могла разобрать. "А кто там?" "А кого надо?" Я пожала плечами. Доктор улыбнулся: "Мальчик". И это было такое счастье! Такое, будто я все это время хотела ребенка, и вот только что узнала, что беременна. Моя беременность, наконец, оформилась, обрела пол. Мальчик: как это прекрасно! И тут позвонил мой мобильный, и мама сказала, что она сейчас в Киеве, только что приехала, и через час будет у меня.
Только спустя месяц, я узнала, что в этот день умер мой дедушка:
"Мама, мальчик!" - закричала я на весь предбанник. Мы обнялись и прослезились (причем, судя по умиленным лицам посетителей - не одни мы).
