Алексей,
я тут больше всех на форуме писала о вреде наркотиков, и тем не менее, сама я на это дело плюнула, и сумела убедить своего мужа и родных, что ничего страшного. Что ребенок - это ребенок, и мы такие умные, сильные, взрослые справимся с любой задачей, поскольку мы хотим малыша, поскольку мы готовы.
Когда инспектор по охране детства посмотрела медицинскую карту девочки, которую мы брали под опеку, она ужаснулась. Она очень мягко стала нас отговаривать, говорила, что мы найдем еще другого ребенка, но мы уже ПРИВЯЗАЛИСЬ. Отступить было невозможно. Ребенок нас ждал.
У биоматери был полный набор. Все возможные венерические заболевания, последнее из которых лечению не поддается, плюс возраст 37 лет, и длительный стаж наркомании.

Но разве можно было отступить? Тут уже нет возврата пока не пройдешь до конца эту дорожку. Нельзя пройти мимо собаки на улице, или мяукающего брошенного котенка, или птицы с перебитым крылом. Я никогда не могла. А тут малыш.
Когда мы забирали девочку, главврач сказал нам только одно: "Помните, что вероятность наркотиков в подростковом возрасте очень большая." Это единственный совет, который он нам дал с собою в жизнь.
Я не буду говорить о периоде адаптации. В отличии от Игорька, Маша дралась. Дралась жестоко. Состояния эти были цикличны. Так же как в случае с Игорьком.
Она никогда не плакала, не расстраивалась. Только неделю девочка была ребенком - когда заболела. Боже, сколько нежности было к ней, когда одуревшие от бессоницы мы вставали к ней укачивать при высокой температуре. Ребенок смягчился. Вдруг появилась маленькая девочка. Но все вернулось назад.
Мы показывали девочку нескольким очень хорошим и серъезным врачам. Один из Филатовской, прочитав историю болезни, спросил у нас как мы решились. Мы ответили, что ребенок, и он не виноват, и не отвечает за своих родителей.
Вот так она и идет - карма, судьба. Ребенок, как продолжение материнской судьбы.
К тому же уже с года и 8 месяцев упорнейший онанизм. Как только на горшке, так сразу руки в писе. Вначале получалось отвлекать, заигрывать. В ладошки на горшке играть. Потом уже никакие отвлекалки не действовали.

Про сон даже говорить не хочется. Ребенок не спал.
Врачи, один за другим, сказали нам, что улучшения не будет. Что картина будет только развивается, и к годам к 11 ребенок начнет поиск наркотиков, потому что это единственной способ для него снять ту тревожность, в которой он постоянно находится.
Я вернула ребенка. Само действие это было безумно трудным. Муж был абсолютно не в состоянии в нем участвовать. Он сломался на этом. Решение это я приняла не сама. Решение это за меня приняла моя подруга - детский врач из Филатовской больницы. Это все, что я могла. До сих пор больно. Не разрешаю себе погружаться в эту боль.
Моя подруга, которая врач, сказала мне, что детей с такой историей болезни они в Филатовке не отдают на усыновление даже иностранцам. Что врача, кот. отдал мне ребенка, надо отдать под суд, или, по крайней мере, набить ему морду.

Очень много перечитала с того момента.
Если Даше повезет, буду рада за нее.
Но так все напоминает мне нашу ситуацию - та же Дашина вера в свои силы, вера в то, что все можно, если очень стараться, если любить и выкладываться.
Нет не все. Есть предел человеческим силам.
Есть ситуации, когда ребенку лучше без семьи, а семье лучше без ребенка.