Электричка остановилась на станции "Луговая". Из нее вышли две немолодые женщины и пошли по дороге, ведущей к дачному поселку. Местных жителей там осталось мало. Горожане скупили почти все дома под дачи. Места уж очень красивые!
Нелли Антоновна высокая, полная. На голове соломенная шляпа с букетом маков. О таких говорят — солидная дама. Шла она медленно, важно, не торопясь. Вера Петровна — худенькая, быстрая. Очень суетливая. Она все старалась обогнать Нелли Антоновну и заглянуть ей в лицо. Большой любительницей была она поговорить.
— Антоновна, ты своему рыбки-то купила? Я купила. Хочу негодника порадовать. Не часто, но балую. Молочко он любит. Останется у меня в пакете — обязательно налью. А так он у меня сам охотник. То мышку поймает, то птичку изловит. Шустрик! Тут как-то за ним собаки погнались. Я как увидала, даже напугалась маленько. Ну, думаю, Васька, поймают они тебя. Не помилуют. Да где тем собакам за ним угнаться. На высоченную березу забрался, только глазенки блестят. И убежали те собачищи, не солоно хлебавши. А мой-то спустился с дерева и ластится ко мне. Принесла я ему сметанки. Побаловала.
А как же — живое существо, жалею. Вечером телик смотрю, а он тут как тут. Трется об ноги, мурлычет. Из старой шубы ему коврик сделала. Теплый! Он на нем днем спит. А ночью ко мне на кровать залазит. Я его не гоню. Ноги он мне греет. Говорят, котишки-то — они лечебные.
Мужа у меня нет. Давненько уже помер. Дочка в городе. Приезжает редко. Одна у меня радость — Васька мой. Я с ним и сериалы обсуждаю. Слушать-то он умеет. Но, вот беда, не говорит. А мне временами так поболтать охота. Живу я с котом в доме, да еще десяток курочек у меня. Вот и все общество. Летом-то ничего, терпимо. А зимой бывает скучно. Эх...
— Вера Петровна, голубушка! О чем это вы? Рыбу он, конечно, тоже ест. Но не всякую. А только свежевыловленную. У меня знакомый рыбак. Я с ним договорилась. Он нам приносит. Больше он конечно печень предпочитает. Мясо ест. Но только свежее! Бывает, подойдет к тарелке, понюхает... и все. Иду я тогда к нашей продавщице и говорю ей, что мясо-то у нее несъедобное. Даже кот его не хочет есть. Так она еще недовольство проявляет. Молчала бы!
Молоко он пьет только жирное, а больше, конечно, сливки предпочитает. У меня на кухне три блюдца стоят. Яркие, в цветах. В одном мясо лежит, в другом сливки налиты, в третьем водичка. Днем-то он спит в домике. Специальный такой домик для котов. Красивый, правда, розовый. Дочь интересуется, дескать, мама, почему он розовый, ведь Федор — кот. Взрослая она у меня, а непонятливая. Это же так красиво: золотистое на розовом! Ну, а ночью добро пожаловать на кровать! На кровати для него персональная пуховая подушка лежит, мягкая.
Мышей мы не ловим. Фу, гадость и микробы. Правда, как-то я увидала. Случайно. Поймал он мышь. И съел. Уж я его ругала, ругала. Слушал, не возражал.
С мужем я в разводе. Плохим он человеком был. Животных не любил. Дети мои в городе живут. Меня к себе приглашают. Но — без Федора. У дочери аллергия на шерсть. А у меня аллергия на невестку. Нет, я без Федора никуда не поеду. Ну, как без него...
— Антоновна, важная он у тебя персона. Мой-то попроще будет. Да почти пришли мы. Смотри, твои хоромы нарисовались. Дом-то у тебя славный, красивый, фасонистый. И крылечко высокое. А у меня-то домишко-завалюшка. Но не жалуюсь.
Смотри, Антоновна, а твой-то на крыльце поджидает. Хорош! Толстый, важный! Рыжий котяра! Антоновна, да не беги так быстро, за тобой не угонишься. Убежала, даже не попрощалась. Любит она его, паразита. А за что? Мышей и то не ловит. То ли дело мой. Хозяин!
Ты смотри, это же он меня встречает. Васька, ты чего так далеко от дома-то отошел? Тут собаки злые бегают, горе ты мое луковое...
Вера Петровна наклонилась, и серый кот забрался ей на плечи. Со стороны интересно было за ними наблюдать. Старая женщина идет и громко что-то объясняет коту. А тот прижался к ней и, кажется, кивает головой. Слушает...
