Сразу попрошу прощения у беремяшек, читающих рассказ, за то, что буду писать правду (ведь когда я сама была с пузиком, подобные рассказы меня так бесили!). А уже состоявшиеся мамы меня поймут.
Я лежала в роддоме и весело проводила время, и в день ПДР 22 мая ничего не началось. Кстати, в душе я была даже немного рада тому, что я не рожаю. Все-таки страшноватенько...
Ко мне пришел мой доктор, с которым я собиралась рожать, он закончил суточное дежурство и сказал, чтоб я не рожала завтра, потому что он будет спать и не приедет ("да и вообще, выходные, поимей совесть, жди до понедельника). Славненько мы с ним поржали и распрощались. В голову закралась мысль, что по "закону подлости" роды начнутся именно в тот день, когда он не сможет их принять. На этот случай он сказал, что приняла дежурство у него самый популярный врач роддома и, если что, мне бояться нечего. Да я и не боялась! Мне всё как то не верилось, что я вообще могу родить.
Наступила ночь, началось 23 мая. Мы с соседкой по палате не спим, рассказываем друг другу смешные истории и ржем как две лошади. В два часа ночи сквозь смех я отчетливо ощущаю схватку. "Так и знала!" Засекаю. Ровно через семь минут. Становятся через пять минут, по минуте ровно. Бужу акушерку, оказывается, она спит за дверью нашей палаты в КТГ, и мы ей очень мешаем своим смехом. Извиняюсь. Говорю что и как. Она позвала врача. Пришла Вероская Татьяна Александровна, посмотрела и сказала, чтоб спускали в родзал, раскрытие три пальца. Я еще не понимаю, что все началось.
Собрала вещи, распрощалась с соседкой по палате (глаза по пятаку — нам уже не так весело). Отвели в туалет, сделали клизму. И вот мы начинаем путь в родзал.
Прихожу, переодеваюсь. Схватки через пять минут по минуте, лежать мне больно, я сижу на кровати и прыгаю на ней как на фитболе. Фитбол стоит рядом, но я стесняюсь его брать.
Приходит Татьяна Александровна, смотрит, говорит, что толку от меня как с козла молока. Ничего не открывается. Жалуюсь, что больно. Мне прокалывают пузырь (совсем не больно), льются горячие воды. Я констатирую: "О! Тёпленькая пошла!" Ржем. Схватка — жесть, что-то не смешно. Приходит славный доктор и вставляет мне катетер под эпидуралку. Это было где то в 3:30. С этого момента начался кайф!
Мы болтали с моей акушеркой обо всем на свете! Мы с ней ровесницы и учились даже в одном колледже! Закончилась блатная жизнь, в 7 утра начался потужной период.
Заранее я была предупреждена, что "краник кайфа" мне к тому моменту перекроют. Не соврали. Пошли схватки с потугами, я говорю, что "щас обкакаюсь", мне говорят, что тужиться пока мне категорически нельзя.
Звоню мужу, говорю, что потуги начались, приезжай, где-то через час максимум рожу, и тебе вынесут Артёма показать. Прошло три часа. Эти три часа я не забуду никогда. В 10 часов сказали, что мой муж сидит за дверью. Но тужиться пока нельзя. Все дело в том, что сын оказался крупноват для меня, и опускалась его головка сверхмедленно и продвигалась так же. Я умоляла разрешить мне тужиться, ведь у меня с семи утра раскрытие полное, мне очень плохо. Сказали так: "Будешь сейчас тужиться — будет 258 внутренних разрывов. А там сама решай." Конечно, решаю не тужиться, решаю умереть. Серьёзно! Не в шутку, а серьезно начинаю орать на всю бригаду (врач, кстати, сменился в 9 утра на другого, но меня это не волновало), чтобы они меня убили. Зарезали, отравили ...
Мечусь по родзалу с мольбами о смерти. За мной носят эту палочку с капельницами, ведь в руке катетер. Срываю с себя аппараты КТГ, вырываю катетер, добегаю до кресла падаю на него, ложусь, ноги шире, стою — так легче. Уже давно между потугами практически нет перерывов. Я в шоке. Получаю очередной отказ в смерти. Мне говорят: "Открой глаза! Слышишь? Открой! Посмотри на меня! Если не ты родишь Артёма — никто не родит! За тебя это никто не сделает!" А тужиться до сих пор нельзя, уже 11:15. Я слышу все эти слова, но понимаю, что я здесь бессильна... Я понимаю, что меня больше нет. Я кричу, что больше не могу. Кричу во все горло с семи утра. Слышу себя и не узнаю свой голос. Слышу фразу: "Давай на кресло, надо уже рожать!" Залезаю, упираю ноги, берусь за штуки для рук... Я просто тряпочка! Я вообще не могу двигаться, не то, что тужиться! Просто ору во все горло. Мне говорят, что, мол, давай один разок постарайся и все закончится. Тройную потугу. Сделала. Хвалят. Однако ничего не закончилось. Стараюсь. Потуг через десять мне говорят, что там внутри меня во влагалище мышечное как бы кольцо, а голова большая. Слышу: "Анют. Так хотела тебя сберечь, но придется сделать надрез, иначе никак..."
Одну секунду я думаю, что читала когда-то, что как только надрезали — все заканчивалось. А так как мне казалось, что конец не настанет никогда, я стала кричать, чтоб они резали меня и вдоль и поперек, лишь бы все закончилось. Надрез — больно, ору: "Вы что делаете, изверги? Вам не стыдно? А? На живую!" Слышу: "Тужься на следующей потуге". И тут она. Я со всей силы, а ее и не так много и понадобилось. Чувствую, как вышла головка. Вижу его и сразу плечевой пояс. Это только половина ребенка, а мне кажется, что это он весь (просто размер его был как у новорожденного, как я себе его представляла).
Он торчит из меня и кричит. Врач с акушеркой смеются: "Ты рожать-то будешь?" Я недоумеваю: "Eще не все?" Не все! "Тужься!" "Чпок" — и акушерка поднимает его ввысь, чтоб я его всего увидела. У меня глаза по пятаку! Думаю: "Вот это да... Вот большой!"
Кладут его мне на живот, он такой горячий! Лежит на мне и плачет, потом успокаивается... Я его придерживаю: боюсь, что соскользнет с моего немощного тельца. Они: "Нравится?" Я: "Еще бы! Такой розовый и не страшный! Только уронить боюсь" — "Не бойся, не уронишь! Такого еще не было!"
Забрали его на процедуры всякие — наблюдаю. Тут вспоминаю про плаценту. Гляжу — акушерка и врач ее изучают. Интересуюсь, все ли хорошо. Ура! Все! Конец! Ага... Про швы забыла. Начинаю кричать и умолять, чтоб мне было не больно, потому что испытывать боль в своей жизни я больше не хочу. Мне делают эпидуралку и еще в вену много всего. Врач зашивает, а я ору во все горло. При этом мне абсолютно не больно, все смеются и спрашивают, почему я ору. Я смеюсь и отвечаю, что это привычка.
Вспоминаю свое поведение (всего, что я творила в родах в одном рассказе не расскажешь), вспоминаю, как все на меня ругались. Начинаю просить у всех прощения и плакать. Все снова смеются и говорят, что я прощена. Меня шьют до сих пор, так долго! Слышу: "Кетгут, еще кетгут..." Спрашиваю у врача, сколько швов? Акушерка говорит, что, мол, не отвлекай, закончит-скажет. Я говорю: "А я знаю сколько! 258!" Опять ржут. Слышу, говорят рост 57 см, вес 4150.
Понесли папе. Слышу разговор: "Поздравляем вас с Артемом! Вес такой-то, рост такой-то! Ой, а на папку-то похож!" И крик нашего папки: "Спасибо большое! Спасибо!"
Зашили. Врач с обиженным лицом говорит: "А швов у тебя всего три. Просто я старалась, чтоб все было красиво!" Благодарю ее. Снова прошу прощения. Сына принесли, показали и унесли греться, говорят, что он устал. И чтоб я отдыхала. Переведут меня в отделение и его принесут. Рыдаю! Говорю, что так хотела его покормить, но мне сказали: "Не бойся, не похудеет!"
Потом лежала одна, под тремя одеялами вся тряслась, все роды я требовала, чтоб меня обливали холодной водой с ног до головы. А тут еще и лед на пузе.
Я счастлива на тысячу процентов! Обзваниваю всех. Смеюсь. Приходит акушерка, спрашивает, приду ли я к ним за дочей, отвечаю, что через два года, обещаю!
Потом я лежу с сыном в кровати, он сосет сисю, я смотрю на него и понимаю, что ради этого человечка можно пережить все, что угодно, что он самый любимый и родной на земле! И так похож на папу!
Благодарю Господа, врача-акушера, который вел беременность, узиста, все бригады врачей, которые участвовали в родах, акушерку Татьяну Валерьевну, маму, папу и мужа! Мы вас любим!
