Вера потеряла счёт времени. Она не знала, какой сегодня день, не помнила, как давно не выходила из квартиры, когда ела последний раз... Она вообще ничего не помнила из того, что было после. После гибели её единственного сына Александра.
Теперь она осталась совершенно одна и смысла в своей жизни не видела, да и не пыталась увидеть, если честно. Её всегдашняя любовь к людям дала трещину: не могла она простить организаторов теракта на самолёте, которым её Саша возвращался из Хабаровска после долгой командировки. В результате мощного взрыва погибли абсолютно все: взрослые, дети...
Она его так ждала! Весь день хлопотала на кухне, стараясь приготовить всё то, что Саша особенно любил. А через день они собирались отпраздновать вместе её день рождения: Саша уже пригласил её в ресторан. Веру переполняли радостные мысли о предстоящей встрече. Но вдруг в квартире зазвонил телефон, и... жизнь оборвалась. Не только Сашина, но и её тоже.
С тех пор окна в квартире плотно зашторены. Всё вокруг покрыла сероватая пыль. В комнатах паутиной повисла безжизненная тишина. Вера теперь не переносила телефонных звонков, поэтому телефон был отключен. Не включала она ни телевизора, ни радио. Какая разница, что происходило в мире, если её внутренний мир рухнул и разбился вдребезги? Ни с кем из друзей и знакомых Вера не хотела видеться и общаться: все они напоминали ей о прежней жизни, которой больше не было. Это причиняло ей невыносимую боль. Так проходили часы, дни, недели...
И вот в один из таких безликих дней мертвую тишину в квартире буквально взорвал телефонный звонок. Вера вздрогнула: кто мог включить телефон? Кроме неё некому, а она его точно не включала. Тем временем телефон звонил и звонил: от звонка к звонку всё настойчивее, совершенно не собираясь умолкать.
Вера с трудом встала с дивана и зашаркала стоптанными тапочками по пыльному паркету в коридор. Подошла к телефону: он по-прежнему был отключен, но... продолжал неистово звонить. Чтобы как-то прекратить это сумасшествие, Вера сняла трубку и машинально поднесла её к уху.
— Вера Григорьевна, это ведь вы? — проговорила трубка незнакомым, но очень приятным баритоном.
— Да. Вы кто? И... откуда? — совсем растерялась Вера, изумлённо глядя на выдернутый из телефонной розетки шнур.
— Я не смогу вам всего объяснить. Да это и не нужно. Просто выслушайте меня, хорошо? Это очень важно для Саши и для вас, — мягко проговорил баритон.
— Вы были знакомы с Сашей? — спросила Вера дрогнувшим голосом.
— Да, мне посчастливилось с ним познакомиться. Я хочу вам сказать: хороший парень он у вас, настоящий. Спасибо вам, что сына такого вырастили.
— Вы так говорите, как будто он... жив, — сквозь рыдания проговорила Вера.
— Это здесь, на Земле, его жизнь закончилась, но душа его продолжает жить. Просто в другом мире. Там свои законы, свои радости и трудности. Тоже жизнь, но другая, понимаете? — тихо донеслось из трубки.
— Не понимаю, наверное. Чувствую, может быть. Мне кажется, я слышу иногда, как Саша плачет. Никому об этом не рассказывала, решат ведь, что я не в себе. Мне ещё только походов к психиатру сейчас не хватало, сами понимаете.
— Да, понимаю. Я хочу сказать, что этот плач вам не почудился. Саше там сейчас пока трудно: всё другое, процесс адаптации протекает непросто. А кроме того, его душа чувствует вашу боль. Он за вас переживает — вы ведь очень близкий для него человек. Он искренне желает вам радости и счастья.
— Откуда же ей взяться, радости этой? Я жизни не вижу без Саши. Совсем потеряла себя. Только боль, боль, боль в каждой клеточке, — плакала Вера.
— Вам нужно себя найти. Ради себя самой и ради Саши. Вы тем самым очень ему поможете, поймите! Саша говорил, что в вас столько добра, что хватило бы на целый детский дом. Кому, как не ему, вашему сыну, знать о том, какое у вас сердце? Кстати, он рассказывал, что на вашей же улице, где-то совсем рядом, городской детский дом. Подумайте об этом, я вас очень прошу!
К сожалению, время нашего разговора истекает, я вынужден с вами проститься. Обещать не буду, но я постараюсь позвонить вам как-нибудь ещё. Только не знаю пока, когда будет такая возможность. Это зависит не только от меня, но и от вас. Я искренне хочу, чтобы у вас всё получилось! Саша вас очень любит. Всего доброго, Вера Григорьевна! Рад, что нам с вами удалось поговорить.
— Как же... что же... я должна делать?! — воскликнула Вера. Но в трубке уже было абсолютно тихо.
Вера аккуратно положила её на место и медленно вернулась в комнату. Здесь царил душный полумрак. Она раздвинула шторы, открыла окно, и в комнату ворвался свежий морозный воздух. Теперь дышалось легче. Вера, как могла, привела себя в порядок и вышла на улицу. Погожий зимний день старался её порадовать: ярким солнышком, синим небом, искрящимся снежком, бодрыми прохожими.
Вера потихоньку шла по улице и дышала полной грудью. Ноги сами собой несли её по направлению к трёхэтажному зданию, выкрашенному в голубой цвет: именно в нём располагался городской детский дом № 38, о котором упомянул голос из телефонной трубки. Во дворе гуляли ребятишки: играли в снежки, катались с горки, лепили снеговика. Всюду звенели детские голоса и смех. Сердце заныло, на глаза набежали слёзы: вспомнилось Сашино детство.
Вера прошла вдоль дома и на входной двери увидела маленький, трепетавший от ветерка, листок белой бумаги. Подошла поближе и поняла, что это объявление: "Детскому дому № 38 срочно требуется повар. Обязательны: любовь к детям и умение хорошо готовить". Далее был указан номер телефона. Ещё не осознав, что делает, Вера оторвала бумажную полоску с номером, спрятала её в карман и потихоньку пошла обратно.
— Надо же, как всё... одно к одному, — тихонько произнесла вслух Вера. Когда-то она очень любила готовить, и у неё это отлично получалось. Ей требовалось время, чтобы немного осмыслить всё происходящее.
Следующим утром Вера позвонила в детский дом, сходила к назначенному времени на собеседование, которое, нужно сказать, прошло в довольно дружественной атмосфере и оставило очень приятное впечатление. Видимо, не только у Веры, так как через день ей позвонила директор детского дома и официально пригласила на работу. Вера достаточно быстро оформила все необходимые документы и приступила к своим обязанностям.
В детском доме все жили одной большой семьёй: радости и горести делились на всех. И потому здесь было тепло и уютно. Вера быстро освоилась на кухне: старалась, насколько могла, баловать детишек чем-то вкусным. Каждому из ребят в день рождения Вера пекла пирог по своему особенному рецепту и делала вкусное разноцветное желе, которое ребятишки очень любили. И ещё обязательно покупала яркие шарики, которые ребята все вместе надували и украшали ими столовую, где и проходили их праздничные чаепития.
Дети искренне полюбили Веру. Как и она их. Но она чувствовала: в душе, где-то на самом её донышке липким осадком приклеилась боль, боль от потери. Иногда Веру посещали мысли о том, чтобы уволиться и вернуться к своей затворнической жизни.
Вот и сейчас они её просто атаковали. Оставалось совсем немного времени до её дня рождения. Но на день раньше исполнится год с тех пор, как она потеряла Сашу. Нахлынули воспоминания, Вера снова много плакала и переживала случившееся год назад. Неудивительно, что в итоге она заболела, и ей пришлось взять больничный.
У неё болело буквально всё и совсем не было сил. Вера плохо спала и почти не ела. Такой она и встретила свой день рождения: лежащей на диване, обессилевшей и ко всему безучастной.
Накануне Вера весь день проплакала. А как ещё она могла провести день, который подводил черту: год без сына? Она честно попыталась начать новую жизнь, но... не получилось. И, наверное, уже не получится никогда.
Вдруг тягостные размышления Веры прервала трель дверного звонка: звонил он как-то уж очень заливисто — весело, что совсем не вписывалось в мрачное настроение Веры. Странно, ведь она никого не ждала, кто бы это мог быть?
Вера надела халат и пошла к двери, не глядя в глазок, открыла и... перестала дышать: лестничная площадка и два пролёта лестницы вверх и вниз словно ожили и превратились в разноцветные воздушные шарики, детские шапки и цветы. Господи, сколько же их здесь?! Двадцать, тридцать? И тут же в качестве ответа раздался стройный хор детских голосов:
— С днём рождения, дорогая тётя Вера! Мы тебя очень любим!
Здесь были и ребята постарше, и совсем ещё малыши. Те, что стояли ближе к Вере, окружили её и обняли, стоявшие следом обняли предыдущих и так далее... Обнявшись, они стояли все вместе, молча, потому что... слова, они ведь не всегда и нужны.
Испытывала ли Вера что-то, более сильное, чем эти любовь и единение? В этой жизни — точно нет, может быть, в прежней. Но настоящий момент был таким мощным, таким всепоглощающим, что о прошлом сейчас не думалось. По её лицу непрерывно текли слёзы, захлёстывали чувства, она не могла говорить.
Неизвестно, сколько бы ещё они простояли так на лестнице, если бы в это сокровенное, торжественное мгновение не ворвался звонкий голосок всеобщей любимицы — самой младшенькой Машеньки:
— Ой, тётя Вера, а я писать хочу!
Все дружно засмеялись. Вера взяла Машеньку на руки:
— Пойдём-пойдём, моя хорошая, я тебе помогу. Ребята, заходите, пожалуйста, что ж я вас на лестнице держу. Правда, ни пирога у меня нет, ни желе, вы уж меня простите.
— Тётя Вера, вы не переживайте! Мы всё с собой принесли. Вы ведь всем нам на день рождения всегда праздник устраивали. Сегодня — наша очередь! — улыбнулась голубоглазая Леночка Соловьёва из старшей группы.
Квартира в один миг наполнилась радостной жизнью. Сообща ребята очень быстро накрыли большой стол, расселись вокруг, и началось праздничное чаепитие. Со всех сторон только и слышалось:
— Тётя Вера, нам без Вас очень плохо!
— Мы скучаем!
— Мы вас очень ждём!
Машенька сидела у Веры на коленях. Вдруг девочка внимательно посмотрела Вере прямо в глаза и спросила:
— Тётя Вера, у меня день рождения совсем скоро! Я его так жду! Ты ведь не оставишь нас без пирога и без праздника, обязательно к нам придёшь, правда?
И обвила испачканными в шоколаде ручонками шею Веры.
А Вера улыбалась, кивала, и по её щекам одна за другой текли слезинки: так оттаивала настрадавшаяся за этот тяжёлый для неё год душа. И теперь она точно знала, что изменилось: её сердце больше не пронизывала боль — любовь не оставила для неё места.
Вдруг зазвонил телефон. Вера вздрогнула, аккуратно пересадила Машеньку на колени к сидевшей рядом Леночке и пошла в коридор: сняла трубку и молча приложила её к уху...
— Вера Григорьевна, здравствуйте! Очень рад, что застал вас дома. Примите мои сердечные поздравления с днём вашего... возрождения! Да, именно так, я не ошибся! Как не ошибся Саша, когда говорил, что у вас большое сердце. Здоровья вам крепкого и много-много радости! — тепло звучал из трубки уже знакомый Вере баритон.
— Спасибо вам большое! Если бы не вы...
В трубке повисла тишина... Вера уже было отчаялась, что не успела сказать самого главного — слов благодарности, как вдруг, словно тихое эхо, услышала Сашин голос:
— Я люблю тебя, мама! Спасибо за всё! Будь счастлива, моя родная! И не волнуйся, теперь у меня всё хорошо: моя душа за тебя радуется.
Секунда — и всё снова стихло. Показалось? Нет! Вера чувствовала какое-то необыкновенное умиротворение и стойкую уверенность в том, что теперь действительно всё хорошо и у Саши, и у неё.
