Вас только и делают, что воспитывают? Все, кому ни лень, — врачи, педагоги, психологи, психиатры, журналисты. Все они, надо думать, знают гораздо лучше вас, как поступать с детьми. И все они, уж конечно, родители получше вас. А нижеподписавшийся автор, уж точно, самый лучший родитель. А если — не лучший, зачем он родителей воспитывает?!
Увы! Не лучший! И родителей я не воспитываю. Вы — хорошие. Сейчас я хочу поговорить с вами вовсе не о своих собственных (и не собратьев своих по профессии) выдающихся достижениях, а о своих ошибках. Вот такая будет антиреклама профессору воспитания по официальному статусу. Некоторые из этих ошибок я исправил. А некоторые уже не исправишь...
Обучение: педагогическое лихачество. Прошло лет двадцать пять с тех пор. А вот помню, и простить себе не могу. Психологический, так сказать, эксперимент. Решил обучить свою трехлетнюю дочь читать.
В голову пришла потрясающая идея — скорочтение! Для самых маленьких! Особый метод собственного производства!!! Разрезал лист бумаги на несколько полосок и на каждой большими печатными буквами начертал по одному слову: "Апельсин", "Яблоко", "Лимон"... Подозвал свою дочь, показал слово "Яблоко" и сказал: "Это — Яблоко. Принеси мне из кухни яблоко". Она принесла. Я положил его рядом с полоской "Яблоко". Потом показал листочек со словом "Лимон", произнес: "Это — Лимон, принеси из кухни лимон". Она принесла и положила рядом с полоской и т.д. и т.п. Потом (о, радость!) мне было достаточно просто показать слово, написанное на полоске, и моя дочь сразу же приносила мне заказанный фрукт. Сверх того! Я мог сказать ей: "Принеси листочек "Апельсин", и она с восторгом приносила мне из другой комнаты нужное слово.
"Ура! Я научил ребенка читать (опознавать) слово сразу! Не по буквам!! И даже не по слогам!!!" Но тут же возникло сомнение: ведь слова у меня разной длины: "лимон" содержит 5 букв, "яблоко" — 6 букв, а "апельсин" — 8. Что если моя дочь реагирует именно на длину, а не на буквенный состав слова? Снова нарезал полоски, написал слова одинаковой длины: "Вилка", "Ложка", "Ножик", и полностью повторил эксперимент. И что же вы думаете? Снова удача! Э, думаю, штука серьезная, надо разобраться, в чем дело.
Слово — это ведь не просто набор букв, это буквы в определенном порядке. Так на что именно реагирует моя дочь: на буквенный состав слова, или (и) на порядок этих букв в слове? И я продолжаю экспериментировать. Слово "вилка" переписываю наоборот: "аклив" и предлагаю принести "это" из кухни. И тут — шок. Моя дочь что-то не очень бежит исполнять просьбу, как-то медлит, уходит в нерешительности, берет в кухни что-то наобум... Даю ей слово "акжол", и все повторяется... Вот ведь дела, думаю... Если бы эту проблему с "порядком" обошли, стали бы дальше осваивать буквы как знаки фонем (стали бы различать "лук" и "люк" и т.п.). Словом, как в одном анекдоте: "Жаль, еще столько идей было (вот бы все перепробовать)!"
Последствия этого, увы, совсем не смешны. Хотя проблем с учебой у дочери не было, а даже наоборот — по рекомендации учителей ее перевели сразу из первого класса в третий, интерес к чтению она стала проявлять только к пятому классу школы. А до этого читать — ну ни в какую! Значит, произошел срыв!
Уже много позже я прочитал у одного из своих почтенных коллег: не сталкивайте "лбами" два приема работы с информацией, пока каждый из них полностью не освоен. А иначе — сшибка, остановка развития, шаг назад, а не подъем вверх...
Итак, первый совет себе: экспериментируя, вовремя остановись... Обучение, исследовательский азарт и родительские амбиции — вещи несовместимые.
Воспитание: "педагогическая система превыше всего!" Эпизод еще более ранний. Дочь только-только научилась подниматься и стоять в манежике, держась руками за бортик. Утро. Я и мама легли поздно, и, как всегда, нам хочется "доспать"... А дочка уже поднялась. Просится к нам... Нам хочется поваляться в постели, но с ней это как-то не очень получается — малышка моментально садится верхом, тянется ручками к волосам и проверяет прочность их прикрепления к темени. Мы с мамой этого не переносим.
Девочка плачет, и мы бы, конечно, взяли ее к себе — не такие уж мы эгоисты... Но представления о "правилах воспитания" не позволяют. Сейчас не важно, кто автор подобных правил, какой вклад внесли них сами родители и т.п. Важно, что в данном случае мы "отстегиваем" свою интуицию и чувства, чтобы поступить "правильно". Девочка плачет — мы не берем ее к себе. Если бы она могла говорить, она бы сказала нам: "Мне плохо одной! Я не могу без вас! Возьмите меня к себе! Я плачу, я кричу, я умоляю вас! Что я еще могу сделать, чтобы вы услышали меня?! Неужели вы не видите, как мне плохо без вас?!" Но мы не слышим всех этих слов. Наши чувства — во власти рассудка. Рассудок — во власти системы. А педагогическая система запрещает нам взять ребенка к себе.
Между тем, система эта проста как апельсин. Рассуждения примерно такие. Она плачет. Положим, мы идем ей навстречу. Она, таким образом, добивается своего слезами... Закрепляется связь: если я захочу, чтобы они (родители) сделали "по-моему", я буду плакать, и они сделают все, что угодно. "Ну уж нет!" — говорят друг другу родители. — "Нас такой подход не устраивает. Чем раньше она поймет, что "слезами ничего не добьешься", тем лучше... Вот и лежим, одеревенев, рядышком, слушаем, "несгибаемые родители", как она плачет, "сострадаем" ей, ни живы, ни мертвы, говорим шепотом, мол, надо все это выдержать, перетерпеть, переждать... Служим "системе"... И все это я помню, как сейчас, а ведь прошло столько лет, более четверти века!
"Ну и?.. — спросит читатель, — собственно, к чему это все привело? Что за беда случилась потом? Какая-нибудь психологическая драма, какие-то отклонения в развитии ребенка?" Честно говоря, на вопрос, каким образом именно этот случай повлиял на развитие ребенка, я не могу ответить. Да и методов таких, которые могли бы измерить эффект подобной родительской "доблести", нету. Кроме того, я искренне горжусь своей дочерью. Я восхищаюсь ею. У нее много друзей. У нее прекрасный муж. Она воспитывает сына. Она окончила Московский университет. Мы хорошо понимаем друг друга. И, вроде бы, зачем вспоминать об этом маленьком эпизоде, мгновении ее и моей жизни, о том, что, должно быть, давно уже стерлось в ее памяти?
И все-таки вспоминать приходится, хотя бы уже потому, что в памяти у людей ничего не стирается. Переживания детства сохраняются навсегда и могут исподволь давать о себе знать самым непредсказуемым, а иногда вполне известным и предсказуемым образом, отражаясь на чувстве доверия к миру или доверии к себе, своим силам. Если бы вы обратились сейчас не только к моим знаниям, но и к моей интуиции — той самой, которая была выключена, принесена в жертву "системе" тогда, тем утром, если бы вы спросили ее, не отразилось ли описанное событие на жизненном самоощущении моей дочери в последующие годы, интуиция сказала бы: "Да, отразилось..." А если бы вы спросили, почему моя интуиция "думает" так, она бы ответила: "Мне совесть подсказывает это!"
Итак, второй по счету совет самому себе: доверяй интуиции, чувствам, не превращайся в раба системы. Дополнительная рекомендация: старайся быть покритичнее в восприятии "педагогических рекомендаций", особенно начинающихся со слов "никогда" и "всегда". И последняя рекомендация: не верь тем, кто считает, что любовью можно испортить.
Переговорный процесс с ребенком: "пусть баобаб подрастет". У меня есть еще одна дочь, сейчас она уже совсем взрослая, скоро ей исполняется четыре года! Но мои воспоминания относятся к более раннему ее возрасту. И речь здесь также пойдет об ошибке. Но если раньше я говорил об ошибках, допущенных в обучении и воспитании, то сейчас — о том, что происходит между взрослыми и детьми, когда они просто находятся вместе, сосуществуют. Заметим, я имею в виду такие моменты, когда родители не ставят перед собой какой-нибудь педагогической цели, например, научить играть в детское домино или, положим, "воспитать щедрость" в форме непонятной ребенку готовности в духе кавказского гостеприимства отдавать на прощание гостю — тоже ребенку свои самые любимые игрушки.
Рассмотрим на моем примере "ошибки переговоров" с ребенком в самой бытовой ситуации. Вот мое наблюдение за собой в процессе общения с дочерью.
Смотрю телевизор. Дочь тихонько подходит к телевизору и нажимает на кнопку "выкл". Я говорю (спокойно): "Включи!" Дочери не до меня — просьбу мою как бы не слышит. Я снова (нервно): "Включи!" Не включает. Выдерживаю паузу, сверлю глазами, говорю жестко: "Ну-ка, включи!" Дочь убегает. Я негодую. Встаю с кресла. Подхожу к телевизору. Включаю сам... И тут она быстро подходит и жмет "выкл". Теперь я взрываюсь всерьез... И дочка видит "страшного папу".
Анализ: я с самого начала знал, чем все закончится. Просто не хотел об этом думать. Мне было, по сути, лень исправлять положение дел сразу (извлечь себя, свое грузное тело, из глубокого мягкого кресла, одолеть три шага до телевизора, защитить кнопку от посягательств, и, наконец, переключить внимание моей двухгодовалой дочки на что-то другое). В действительности, мне надо было как следует разозлиться. Чтобы иметь силы встать с кресла и поставить заслон. Последствия: мне приходится основательно потрудиться, чтобы установить с ребенком контакт, расхлебывая тот эпизод (ребенок избегает меня).
Перед нами одна из "игр", невольно разыгрываемых родителем. Я назвал ее "пусть баобаб подрастет". Взрослый видит, что ребенок начинает делать "что-то не то" или "не так". Это взрослого раздражает, но он сдерживается. Он смотрит на ребенка и думает, когда же тот образумится. Или же начинает вяло отговаривать ребенка, "давая ему шанс" обойтись без родительского наставления. По сути, он откладывает вмешательство, предчувствуя его неизбежность. То есть, вместо того чтобы пресечь это действие сразу, "на корню", он дожидается, пока действие оформится, "подрастет"; а дальше — "и тут уж ничего не поделаешь!" — принимается корчевать его с корнем... Взрослого можно понять: чтобы "воспитывать", необходимо здорово "запустить процесс"...
Вместо подобных "игр" (сначала игнорирование, а потом борьба с последствиями), нужно действовать решительно — как можно скорее определить для себя, возможно ли допустить это действие, или, может быть, стоит отвлечь от него, или же недвусмысленно запретить, а, приняв решение, следовать ему бесповоротно. Насколько это осуществимо, зависит от "энергии действия" взрослого, его способности мгновенно принимать и осуществлять решения.
Итак, варианты поведения в описанном конкретном случае:
- Если мне не так уж важна передача, дать ребенку наиграться с кнопкой, а может быть, даже "возглавить" этот процесс.
- Не дожидаться, "пока дойдет", "пока баобаб подрастет", а сразу же, даже если ребенок "не слышит", выполнить свое желание самостоятельно (не перепоручая его двухлетке).
Третий совет себе: будь взрослее ребенка.
P.S. Думаю, не все из наших читателей знают, что некоторые психологи-консультанты и психотерапевты стараются придерживаться принципа: "Не давайте советов!" Другие профессионалы думают иначе и советы дают! В данном случае автор этой статьи предпочитает не вступать в дискуссию. Однако не сомневаюсь как те, так и другие все-таки согласятся с ним в том, что каждый способен и, временами, должен давать советы себе.
доктор психологических наук, профессор, член-корреспондент
Российской академии образования, ведущий консультант
Центра персонального консультирования "Катексис", Москва.
Статья из журнала
