«Пи-пи-пи!» Будильник-мобильник возвещает начало нового дня. Миланка сладко сопит, можно было бы еще спать и спать, но родительский долг зовет. Пятилетнего Кирюшу надо отправить в садик.
Одеваю сонного, он как всегда оговаривает законное право «еще полежать». Спустя десять минут сын уже стоит в коридоре, готовый к отправке, и пьет чай. Обязательное «посидеть на дорожку», и мужская половина семьи уходит в садик и на работу. Я тоже наливаю чаю: утром всегда страшно хочется пить, наверное, организм восполняет жидкость, потраченную на ночное молоко.
«Ку-ку! А я, мамочка, не сплю. Лежу себе, моргаю синими очами. С утра я добрая и благостная, согласна полежать в одиночестве, на мир посмотреть. А теперь я хочу общения. У-а! А-ля-ля-ля! Подойдите кто-нибудь к одинокой девочке!»
Памперс сняли, лежим — загораем. Картина из цикла «голые и смешные». Младшее поколение дрыгает ногами и агукает, старшее — читает вслух стихи, гладит животик и попутно пьет чай с чем-нибудь симпатичным, припасенным с вечера. Еще минут сорок благоденствия, и малышка начинает позевывать. Одеваемся...
«Ой, что это?! Зачем меня заворачивают?! Сво-бо-ду по-пу-га-ям! Сво-бо-ду! Сво...аааааа, хорошо-то как... Приятных снов...»
До двух месяцев я честно пыталась убедить Милану, что неспеленутый ребенок быстро привыкает к своим ручкам, и они ему вовсе не мешают. Может, ей они и не мешали, а вот мне — очень: махи руками, кряхты и пыхты каждые десять минут страсть, как надоели. Потом я с удивлением отметила закономерность: ребенок, завернутый в пеленку, засыпает через полторы минуты активного возмущения родительским произволом, и спит крепко, сладко и долго. Теперь перед каждым длительным сном мы пеленаемся. Точнее, «полотенимся», ибо пеленок большого размера в хозяйстве не нашлось. А вот белое вафельное полотенце размером с полпростыни — самое то, в него можно трех Милан упаковать. Лежит такое полешко круглоголовое и пушистое, глазами моргает и улыбается...
«Пых-пых-пых! Мам, я проснулась! Эх, все спят, еще подремать, что ли... Утренняя гимнастика: глазки закрыли — глазки открыли. Нет, не спится. Хнык!»
Просыпаемся уже окончательно. На часах одиннадцать, вполне жить можно. После выращивания сына, заставившего всю семью спать исключительно в порядке живой очереди, совместная жизнь с Миланой кажется мне нескончаемым курортом. Меня просто переполняет благодарность к этой малявке за то, что она такая сладкая, спокойная, уживчивая. Надо было родить второго ребенка, чтобы понять, каким кайфом может быть материнство.
Одеваемся-умываемся, катаемся на мячике, делаем с мамой упражнения для пресса с «утяжелением». Утяжеление, кстати, недурственное, в свои два месяца оно весит 6 кг. Можно и подкрепиться! Первыми кормят детей, вторыми — мам.
«Эх, хорошо! Агу... Гу-гу... Ыги... Лежу тут, понимаешь, потолок разглядываю, молоко перевариваю. Мама вне зоны видимости чем-то грюкает. Тепло. Сухо. Жизнь улыбается, и я вместе с ней!»
За время Миланкиной сытой благости я успеваю сварить себе кашу (я их очень люблю), поесть, проверить почту и посидеть на 7е. Если благость заканчивается раньше, чем интересная тема конференции, малышка переезжает за компьютер.
А дальше — по погоде. Или одеваемся и вываливаемся на выгул или одеваемся и ... остаемся дома. Открываем на всю ширину окно, загружаем дите в коляску, подкатываем ее к окну и, используя весь родительский авторитет, убеждаем младенца, что он на улице! У нас первый этаж, и отсутствие балкона, конечно, минус. Зато вытаскивание коляски на прогулку не превращается для меня в ежедневный подвиг. Если по возвращению с выгула мадмуазель продолжает почивать, коляска отправляется туда же — под окно.
«Уа!! Уа!!! Ааааааааа! Вытащите меня отсюда!! Есть хочу! Люди! Кто-нибудь!»
Выспались и проголодались. Я за это время успела поесть, отдохнуть, приготовить ужин, прибрать-помыть (при наличии желания). При отсутствии такового — посидеть за компом или книжкой. В декрете хорошо...
Кормимся и опять в коляску. Надо забирать из садика старшего брата. Тут уж хочешь — не хочешь, вытащила «колесницу» и вперед. Коляску оставляем у крылечка, мама взлетает в группу и дает сыну задание одеваться. Бегаю туда-сюда, ведь одновременно надо и одевание проконтролировать, и коляску постеречь-катнуть, чтобы девушка не возмущалась.
В полном составе идем во Дворец культуры, где Кирилл занимается в вокальной студии. 45-минутная «спевка», во время которой я с коляской нарезаю круги по району, час на дорогу туда и обратно — неплохая прогулка перед сном!
«У-аааааааа!! У-аааааааа! Все плохо, плохо, плохо! Жизнь не мила! Ах, зачем я на свет появилась!! У-аааа!!»
Вечером Милана обычно не в духе. То ли накапливаются впечатления за день, требующие осмысления и выплакивания, то ли живот ноет, то ли еще какие малышовые проблемы мучают нашу девочку. Так что два часа перед сном мы проводим в рыданиях. Грудь выплевывается, соска отвергается, погремушка воспринимается как личный враг. Поэтому по возможности я просто сижу, уложив мадмуазель животом к себе на колени — только в таком положении она соглашается установить тишину в помещении. Но, несмотря на отчаянный протест малявки, Кирюша накормлен, обихожен и искупан. Сидя на своем диванчике в пижаме, он поглощает апельсины и смотрит «Спокойной ночи, малыши!». Когда я несу Лану купаться, сын бежит следом. Обязательный атрибут купания — наше пение на два голоса песни про дельфинов, которые добрые и мокрые. Наш не слишком добрый дельфин смотрит из ванночки умными глазами и философски позволяет себя помыть, вытащить и завернуть. Мы просушены, одеты, накормлены. Слушаем книжку, которую я читаю Кирюше, или уже сопим. Свет выключен, сын уложен. Я ложусь рядом с моей красавицей. Прижимаюсь к теплому тельцу. Господи, как же я ее люблю!
«Пых...пых...пых...»
Ну вот, дообнималась. Разбудила. Спи, Cолнышко.
