Семь утра. В 9-30 нужно быть в развивающем центре, значит, пора вставать. Болит голова, телефон еще не звонил, в коридоре еще тишина... Кашей пахнет — значит, няня уже встала. Поднимаюсь, шатает, надо решить — сначала на кухню за чашкой кофе или к девчоночкам в комнату, такое блаженство смотреть, как эти два теплых крошечных двухлетних комочка поднимаются на ножки после сна... Иду в детскую, штора раздвинута, няня поставила легкую музыку, а вот и мои комочки... Такие разные... Теплые... А какой запах в детской — почему так? Они молоко уже давно не пьют, а пахнут как молочные поросята... И все время хочется их целовать... Вот вижу первую кроватку. Маша. Машуня смотрит строго и серьезно, сидит на коленочках, удивляется, почему разбудили, а еще не пришли, не позвали одеваться, не дали книжку, не напомнили про горшок... К делу! На маленькой пупсиковой мордочке удивление (Машулька так похожа на пупсика — коротенькие волосики, пронзительный взгляд, неэмоциональное личико, честный и боевой характер). Недовольно поднимется на ножки, строго говорит: «Мама. Я кашу хочу.» Маленькая моя разбойница, котенок, крошечная такая, одежду носит на год с небольшим, а когда в песочнице у сестрички машинку отнял четырехлетний мальчик, выхватила эту машину обратно и влупила ему по груди со всей силы. Скандал, крики, мальчиковая мама, все бегут... Она ему до плеча, хорошо, не достала до лица физически... Никто не поверил, все думают, ей года полтора от силы, пока она не покажет, на что способна... Беру на руки — из второй кроватки доносятся стоны... Ксюша. Ксюшенька проснулась.
Сейчас будут ревы и коровы. Стараюсь не настраивать себя — но что толку, вот и ревы, и коровы... Кудри до плеч, огромные серо-голубые глаза, выдвинутая вперед нижняя губа, нежная, милая, обидчивая, добрая девочка... Слезы наготове: «Зачем подняли, дайте поваляться, никуда я пойду». Машенька уже оделась, ушла в коридор, выбрала книжку, смотрит, а мы только поднимаемся на ножки, не дотронься до нее, не расчеши, ничего... Ну, преодолеем как-нибудь... Каша, одежда на улицу, сегодня идем «в садик» (пусть привыкают к названию!), поэтому кофточки потоньше, брючки с пайетками, процесс одевания прошел легче... Как всегда, Машуля, одетая, прислонилась к двери, вздыхает, смотрит на Ксюшу укоризненно, шапку подает, кричит: «Ксюша! Падеееем!» Ксюша валяется на маме и ноет: «Не пааа-ду! Да, пааа-ду!» Заглядываю в глаза, силы уже на исходе, хочется прикрикнуть на это девичье сокровище (а кофе на кухне так и остался стоять нетронутым, и ела последний раз вчера в обед), а из-под шапки хитрющие глаза и хохочет. Маша хохочет с ней, провели маму. Приходится присоединиться, смеемся все вместе, идем быстро в машину.
Садики мы любим-любим, едем с воодушевлением, на красном светофоре кричим «Краааа — низззя!». Стоим, загорается зеленый — кричат: «Мама! Би-би!» Едем. Пытаемся повторять стихи, сейчас у нас период «мальчика Греки, которого укусил рак», поэтому просят прочитать про Греку. На шестой раз доезжаем до центра. Как хорошо, как им тут интересно... Как время летит, и маме на работу, и опять мучиться, что детки взрослеют, а мама на работе... Но что же делать... Мама у них одна, а надо и их содержать, и няней, и себя... Задвигаю муки совести и голодный желудок на второй план, довожу моих сокровищей и няню (как же я устала от чужих людей в доме!...). Обратно домой, мчусь на работу. У меня свое дело, но неизвестно, что лучше, особенно сейчас... Время — двенадцать. В банк. В типографию. К клиенту. В офис. Проблема, звонки, не вышел сотрудник...
Черт, уже половина четвертого, а я даже не позвонила, они уже встали, уже делают физкультурку, скоро пойдут полдничать. Ноет все внутри — то ли от голода, то ли от переживаний, то ли от счастья... На самом деле, все эти три чувства очень смешаны все время... Три линии висят на двух аппаратах, с помощью четвертой звоню домой, девочки встали, слепили маме ежиков из теста, ждут маму. Слышу крики — всегда крики, как только няня берет трубку: «Ма-ма-я-тя-лубу!» На два голоса. Перекрикивают друг друга: «Нет! Это я лубу! Маша слона лубу, а я — мама лубу!» Это моя кудрявая принцесса кричит, намекает на Машулино увлечение слонами. «Нет, это я лубу! Сюся — зебу (зебру) лубу, а я вот мамика лубу!» А это маленькая разбойница вступила. На глазах слезы: хочу домой! Стараюсь все сделать быстрее. Ругаюсь на всех, кричу, печатаю со скоростью света, но не успеваю — сегодня же не с их прогулки уехала в 10, а только в 12 после центра... Ладно, еще чуть-чуть. Пять часов. Закрываю крышку компьютера — провались оно, у меня там такие два чуда дома. Несусь домой. Какой счастье, что я сняла эту квартиру (только не думать, что послезавтра опять платить аренду, не думать) -ведь она в 10 минутах до работы. 10 минут.
Прибегаю, принцессы на прогулке. Звонит няня, уговаривает не выходить, они на качелях, меня не зовут, а значит, у меня есть 30 минут. В ванну, срочно в ванну. Нет, что-то еще хочется больше — кушать! Хватаю что-то из холодильника, одновременно встаю под душ. Вы не пробовали бутерброд под душем? Вообще, никакой разницы, когда кушать хочешь... Выскакиваю, еще звонки, рабочий день не закончен, одеваюсь, злюсь, две таблетки нурофена, остатки бутерброда, еще раз злюсь — и тут взгляд падает: на кухонном столе — ежики... Из теста, а в них воткнуты разрезанные трубочки от напитков как иголки. Нет, все же эта няня молодец... Какая она у меня, вспоминаю. Выходит, 16-я. Ну, хоть двадцать шестая, зато нашла, наконец (не думать, что через пять дней заканчивается ее смена, надо оплачивать 15 суток). Ни о чем не думать, принцесски стучатся в дверь... Бегу к двери, они пришли. Помпоны качаются над ними, как огромные шары, маленькая Машуля прижимается ко мне с одним словом «мамика» и не двигается...
Сажусь на пол, сидим в обнимку. Раздеваться не будет, надо прижиматься посильнее, оторвать невозможно. Смотрю на Ксюшеньку. Поджимает губки, отворачивается, ноет: «Сюся пать (спать) хочи и куяга (курагу)». Стреляет глазками. Ноет. Понимаю, обижается по-своему, хочет, чтобы я первая подошла... Обещаю то и другое, притягиваю к себе второй, свободной рукой, отпихивается, одновременно обнимая (как это у нее получается, загадка). Обнимает, замирает тоже, но подвывая и жалуясь на жизнь. Сидим минут пять втроем, одна — на одной ноге, другая — на другой. У меня мокрые волосы, у них — теплые комбинезоны и шапки, никто не двигается. Ну вот. Вот... Вот оживают, скачут — все, встретились мы, наконец... Полдня не видела, а как будто неделю.... Идем, моем ручки, в ванной лежит часть бутерброда, осматривают внимательно, Ксюша смеется, показывает пальцем. Маша строго говорит: «Бутибор вана — низя».
Соглашаюсь, извиняюсь, уношу, запихивая остатки в себя. Смеются, я набираю ванну. Когда они в ванной, то визги и крики обеспечены. Машуля в ванной резкая, скачет, плещется, требует холодного и теплого душа вперемешку, Ксюнечка сидит в дальнем угле, пускает кораблики и старательно чистит зубы маленькому крокодилу. Под этим предлогом уже четыре раза потребовала зубную пасту на свою щетку, которую сразу же съела. Не поэтому ли вчера были покраснения, к дерматологу надо, прививку тоже на неделю просрочила, кровь бы надо им сдать... Зову няню, она купает их дальше, звоню на домашний педиатру, медсестре, дерматологу, назначаю визиты, как хорошо, что они ко мне приходят сами (не думать, не думать, не думать об оплате), а то как бы я одна с ними в поликлинику... И когда — ночью?.. Девочки выходят из ванной, мокрые, в разноцветных халатах, Ксюша в слезах — мыли голову, Маша счастливо прыгает — дали облиться холодной водой напоследок... Какие же вы у меня разные, мои маленькие комочки-счастьица... Переодеваемся, идем кушать кашу. Ах да, «куяга». Маша не любит, даю яблочко. Они обсуждают друг с другом любовь Ксюши к кураге и Маши к яблоку. Пока спорят, кормлю их, протереть зубки, дать витамины, капельки, вперед — к маме на кровать! Берем с собой дневных ежей из теста показать маме и тут же садимся на них (постель — в стирку), переключаемся на книжки, затем режем два листа бумаги (самый пик увлечения ножницами), пластилин откладываем на завтра. Надо ложиться спать (не думать о сне, о еде, о деньгах; главное — со мной мое реальное, настоящее, единственное и самое сильное из всего того, что было в жизни, счастье). Укладываемся. Массаж головы, ножек, ручек. Выключаю свет. Вопят: «Мама, мама». Тут же хихикают — проверяют, к кому мама быстрее подойдет. Уснули... Время — половина десятого...
Так, быстро покушать, и к компьютеру. Что недоделано днем? Где расчеты, подсчеты, бухгалтерия, месяц заканчивается... Ой, кто-то пискнул, бегу. Ксюшечке что-то приснилось, ругается во сне. Одеяло под собой, собака на голове, мишка из-под пижамы между ног, пеленку с бортика кровати держит в руке, куча-мала в кроватке, волосы разбросаны, пижама перекручена. Заглядываю к Машеньке в кроватку — лежит на спине, ручки вдоль тела, ножки прямые, носик смотрит в потолок... Дыхания не слышно, игрушки рядом симметрично разложены... Боже мой, ну какие же вы разные у меня... Двойняшки, минута разницы, надо же, какой чудо...
Открываю окно, проветриваю, надо бы еще поработать... Работаю... На часах три ночи... Завтра нет развивающего центра, значит, вставать в восемь, пять часов сна — неожиданная роскошь. В кровать, скорее в кровать, чтобы утром не пропустить этот момент — как мои солнышки, сонные, заспанные, пахнущие детством, начинают шевелиться в кроватках и открывать свои глазки в поисках мамы... Не было острее счастья в жизни, Слава Богу, теперь есть...
