kern

(kern)

О себе

Мое второе кесарево.

Женщину чрезвычайно трудно убить.

Нет, конечно, если задаться целью, вооружиться обрезком водопроводной трубы и как следует раскроить ей череп - то все получится легко и просто. Но это - не искусство.

Женщина наверняка выживет, если подходить к делу с огоньком и фантазией. Терзать ее тело и душу лекарствами, скальпелями, трубками и датчиками. Женщина очнется, прочистит горло и спросит у мужа: дети хорошо покушали? старший не покашливает?

Окна в роддоме были спроектированы странно. Из них было видно только небо. И вообще они были маленькие и высоко. Чтобы увидеть кого-то внизу, надо было встать на цыпочки, и тогда посетителям была видна голова пленной страдалицы, примерно до подбородка. На ночь мы открывали окно и крепко спали под обычный городской шум - гул и шелест проезжавших машин, гудки и попискивание сигнализации, чьи-то голоса и смех. Это было наше окно в мир.

Было сонно и спокойно. До врача было не дозвониться. "Ваш врач на форуме, будет только в среду" - сухо сообщал секретарь. Почему-то мне казалось, что он на форуме в Давосе. Приходили люди и задавали мне вопросы. Кто меня будет оперировать? Откуда же я знаю, кто меня будет оперировать, если врач на каком-то неведомом форуме и навестит нас только в среду, в 9 утра?

Пришла среда. Всю ночь принцесса жалобно просилась наружу. В 9 утра, не увидев у моей постели обещанного на этот час врача, дитя мое уверенно пошло в роды. Тут же материализовались мой ангел-хранитель, хирургиня, на пятой скорости меня подготовили к операции, пришел анестезиолог, прошелся пальцами по моей спине и резюмировал: да, можем эпидуралку.

И началась первая часть марлезонского балета...

(Вероятно, нервным выпускникам медицинских и биологических вузов нужно запретить применение эпидуралки законодательно.)

Я повеселела от мысли, что не будет тяжелого удушающего общего наркоза, трубки в горле и тяжелого отходняка, и приготовилась иметь свой фан. Очки у меня уже отобрали, поэтому я мало что видела. Анестезиолог пугал меня своей похожестью на небезызвестного Ratcatcher-а - мне все время казалось, что это именно он в своей полушутливой манере (не поймешь, где в шутку, где всерьез) готовит меня к операции. Голосом Ratcatchera он попробовал на пальцах объяснить мне суть анестезии, но тут к нему подошла акушерка с моей картой, ткнула пальцем в какую-то графу на первой странице (я даже, кажется, догадываюсь, в какую), анестезиолог еще веселее прежнего возвестил:
- А с вами, Светлана Александровна, мы будет разговаривать по-другому! На понятном вам языке!
Началось всеобщее веселье. Меня усадили в какую-то странную позу сидячего эмбриона. Сохранять бодрость духа в этой позе абсолютно невозможно. Вероятно, таким усаживанием психиатры могут снимать остроту маниакальных состояний у самых тяжелых пациентов. О каждом своем шаге веселый анестезиолог сообщал мне.
- А сейчас, Света, острие иголочки находится в миллиметре от вашей твердой мозговой оболочки. Не рекомендую шевелиться и дергаться. Когда тестовая доза новокаина...
- Кааак новокаина? В медицине до сих пор используют это доисторическое чудовище?
- Используют, используют, а чем оно вам не нравится? Так вот, когда оно подействует на твердую мозговую оболочку, вы можете почувствовать как будто удар током. Дергаться, разгибаться не надо. Это в ваших же интересах.
- <...> (единственный раз за все время операции я выматерилась, но сумела не пошевелиться)
- Итак, вы почувствовали удар. Не чувствуете жжения, тепла в ногах, головокружения?
- ...
- Не молчите! Говорите! Что вы чувствуете?
- Я чувствую, что сижу в дурацкой позе и больше ничего толком сказать не могу! Из-под подбородка у меня течет пот. Ноги у меня трясутся, потому что табуретка слишком маленькая! Я проклинаю все на свете! А мое присутствие на анестезии - оно обязательно?
- Ну вот видите, все прекрасно. Сейчас введем еще две дозы и вставим вместо иглы - катетер.
- Кааак??? Там все еще игла?
(тоном деда Мороза)
- Ага!

- Доктор, скажите, а вот это омерзительное ощущение мурашек в ногах - оно пройдет?
- Нет, Света. Оно будет нарастать и пройдет только после операции.
- Вот я попала... вот это я попала...

- Доктор, что со мной? Доктор, что со мной? Я уплываю... Доктор, помогите...
- А сейчас, Света, вы знакомитесь с так называемым сдавлением нижней полой вены. Дело в том, что вместе с симпатическим блоком сейчас на нижнюю полую вену действуют вес ребенка, воды, вы лежите, давление ваше падает, поэтому вы сейчас чувствуете... что вы чувствуете?
- Доктор, я уплываю... жарко... я умираю... тошнит... в глазах темно... помогите... Как это убирается?
(тоном деда Мороза)
- Это, Света, никак не убирается. Это нужно терпеть.
- Это - ТЕРПЕТЬ? Аааа... не уходить... не уплывать... не уплывать... не спать... не спать... косить... косить...
- Ну хорошо. Полежим пока на боку, подождем хирургов. Сейчас вам станет легче, но хирурги, как вы понимаете, в положении на боку не работают. Поэтому весь промежуток времени от обработки операционного поля до извлечения ребенка придется терпеть.
- Тогда мне нужна инструкция, как правильно дышать и тошнильный лоточек.
- Вот и договорились. Дышим ртом, тошнимся вот сюда.

- Доктор, у вас нет пухового одеяла?
- Нет. Холодно?
- Ага. Ужасно холодно. А двух пуховых одеял?
(тоном деда Мороза)
- И двух нет. Это, Света, не холод. Это последствия того же, уже знакомого вам, симпатического блока. Поскольку сосуды в нижней половине тела у нас расширились, то верхняя половина тела, конечно, страдает. Видите, у нас уже монитор погоду на Луне показывает, поскольку рассчитан на работу в обычных условиях, а не на пациентов в такой трясучке.
- У вас даже специальных мониторов для трясучки нет?
- Нету. Выкручиваемся как можем. Например, сейчас монитор показывает, что ваше давление - 115/18, но это, конечно же, ерунда.
- Знаете, у меня пломбы сейчас, наверное, повылетают. А они по 50 баксов каждая. Правда, будет обидно?
- Ну еще бы не обидно - пломбы по 50 баксов! Так попасть из-за какой-то трясучки. Постарайтесь дрожать везде, но не лязгать зубами. Может, сохраним ваши пломбы.

- А вот и хирурги пришли! Переворачиваемся на спину! Поехали!

И началась вторая серия марлезонского балета...

...
- Доктор, а чего бы нам меня не кольнуть чем-нибудь слабо успокаивающим? Я вам надоела уже, наверное. А так лежала бы. Курила бамбук.
- Ну зачем же. Вынем ребеночка, бодрого, незагруженного, раскричим-раздышим его, а дальше кольну вас седуксеном, если захотите, и будете до конца операции в блаженном спокойствии и полудреме...

- Аааа... держаться... держаться... не уплывать...
- Света, а вы заметили, что вас или колотит, или уводит от синдрома сдавления, но это не происходит одновременно? Уже легче, правда?
- Да...
- Света, дыши... дыши глубже ртом...
Чья-то рука гладит меня по щеке. Анестезиолог. Странно, но он так гладит, что становится раза в три легче. Или даже в четыре. Акушерка держит за руку. Действительно легче. Мелькает вдруг абсолютно неуместная и озорная мысль. Не забыть потом попросить анестезиолога, чтобы научил мужа ТАК гладить меня по щеке.
- Аааа.... ааа.... широка страна моя родная... доктор, у меня крыша не поехала. Просто я дышать не могу. А петь почему-то могу. Я буду петь.
- Много в ней лесов полей и рек...
...
- А теперь гимн советского союза. Никто не возражает?
Акушерка (с интересом)
- Новый или старый?
- Старый, конечно. Новый я теперь никогда в жизни не выучу. В меня старый въелся до костного мозга.
- Вот и я никак не выучу. Запевай старый!
- Союз нерушимый республик свободных...
...
- Артиллеристы, Сталин дал приказ...
...
- Доктор, я сейчас упаду! Что это???
- Не бойтесь. Это тащат ребенка.
- ВОТ ТАК?
- А то как же? Надо же вытащить его сквозь разрез!
- Больно-больно-больно!!!!!!!!!!
- Терпи-терпи-терпи!!!!!!!!!
- Аааааа!!!!!!!! БОЖЕ, ЦАРЯ ХРАНИ!!!! СИЛЬНЫЙ, ДЕРЖАВНЫЙ!!!!!!!!!!! Царствуй на славу нам...
- Вот уже головку вижу. Симпатичная такая. Терпи-терпи-терпи... Смотри как она хорошо рождается - под мамино пение...
- ...Царствуй на страх врагам!!!! Царь православный!!!
И вдруг раздался детский крик. Врач несет ребенка. Вдруг оказывается, что у меня нет никакой близорукости. Я ее вижу совсем-совсем четко, рядом, она мяукает и страшно, страшно ругается, она рассержена, у нее широко раскрытые глаза и сердитое лицо, она вылитый Олег, ее уносят обрабатывать, но я слышу ее грозные мявы и мне легче, анестезиолог почему-то уже не гладит меня по щеке, он вытирает мне слезы, я не плачу, мне хорошо и спокойно, я расслаблена, а слезы почему-то бегут и бегут, и анестезиолог их вытирает и вытирает, сколько же женщин встретило при нем своих детей, что он научился так гладить их по щеке и незаметно вытирать им слезы?
Ребенка унесли. Стало совсем пусто. Ее голосок больше меня не обезболивает. Возвращается трясучка. Врачи что-то долго копаются. Долго, долго, долго. Раздается короткое "сушить". Анестезиолог снова превращается в деда Мороза и шепчет:
- Значит так. Сейчас могут быть симптомы раздражения вагуса и потом опять начнет нарастать сдавление нижней полой вены. Если почувствуешь, что не можешь терпеть - скажи, я уколю седуксен.
Некоторое время загораю под звяканье инструментов. Вдруг в глазах темнеет от боли.
- Доктор, спайки в подпеченочном пространстве тоже могут давать боль?
- Они есть? Тогда конечно.
Вдруг становится еще теснее. Боль обрушивается, как огромный пресс. Хирурги сосредоточенно сушат брюшную полость. Из последних сил сдерживая крик от дикой боли в желудке, хриплю:
- Седуксен!!! Давайте ваш седуксен! Прямо сейчас!!!
В вену врывается струя раствора, в нос ударяет откуда-то изнутри мерзкий запах.

И наступает третья часть марлезонского балета...

Нормализованные матрицы сложены, как колечки у детских пирамидок. У каждой - свой цвет.
- Давайте наведем порядок в этом массиве.
- Невозможно. Видите, сколько зеркал? Здесь слишком много иллюзий.
- При чем тут зеркала? Давайте проиндексируем все. И нам не будут мешать иллюзии.
- Давайте проиндексируем.
Зеркала странно вращаются, почти закрывая от меня пространство с нормализованными матрицами.
Откуда-то доносится:
- Алладдин... Это массив Аладдин.. С ним трудно работать...
- Мы применим к нему вот что. Мы многомерные величины сведем к одномерным.
Зеркала опять поворачиваются, все дальше унося от меня диалог о массиве Аладдин. Слышен папин голос:
- Тут n-мерное пространство. Давай попробуем с ним поработать.
Кто-то сверху мягко останавливает:
- Римановская геометрия вне сферы наших сегодняшних интересов.
Папин голос исчезает. Доносится:
- Мы закончили.
Медленно возвращаются звуки и картинка. Меня перекладывают на каталку. Мы едем в послеоперационную палату. А дальше все как всегда. Кровь, боль и терпение.