В сентябре 2004 года мы с супругой решали для себя вопрос, где будем отдыхать. Сын тогда уже был студентом, поэтому мы оказались предоставлены сами себе.
В родной Самаре в сентябре обычно холодно. Думали поехать в Египет, но не получалось. Поразмыслив, остановились на теплоходном круизе Самара-Астрахань-Самара. Целая неделя ничегонеделанья, релакс, релакс и еще раз релакс.
В двадцатых числах мы сели на теплоход «Семён Буденный» и отправились вниз по величественной русской реке, по ходу делая остановки на «зелёных стоянках», наслаждаясь покоем, речными пейзажами, купанием в Волге и посещением туристических достопримечательностей волжских городов.
Саратов на меня произвёл приятное впечатление. Симпатичный город, небольшой (по сравнению с Самарой), по-домашнему уютный, с красивой набережной и обалденным мостом. Мост, когда плывёшь по Волге, безусловно, главная достопримечательность Саратова. У него и длина приличная — больше трёх километров.
В Саратове к нам на теплоход подсело трое немцев. Мужчина лет семидесяти, с типичной немецкой внешностью: тучный, рыжий, в очках тонкой оправы, и две женщины помоложе, причем одна, кажется, всё-таки была русская. Ну, сели и сели. Что мы, немцев не видели?
Волгоград вниз по течению мы прошли, не останавливаясь, ночью. За ним на протяжении нескольких десятков километров на противоположном берегу горела степь. Жуткое, пугающее, апокалиптическое зрелище — горящая ночью степь. Может быть, так она горела тогда, осенью 42-го...
В Астрахани остановка вышла короткая и сумбурная. Было не по-осеннему жарко. Мы пробежались, прячась в тени домов, по Астраханскому кремлю, рыбному рынку и вернулись на теплоход в уют и прохладу кают. И уже через час отправились обратно вверх по Волге. В тот день, 25 сентября, вечером мы купались на стоянке в Ахтубе. Конец сентября, вечер... а тут такой подарок. Погода совсем не сентябрьская — июльская!
Утром следующего дня мы вновь подошли к Волгограду. С Волги город-герой узнается издалека легко и однозначно по грандиозной скульптуре Вучетича «Родина-мать зовёт!». На обратном пути у нас в Волгограде была запланирована стоянка и экскурсионная программа.
А программа там у туристов одна... Мамаев курган. Есть мнение, что на Кургане нужно побывать каждому, обязательно, каждому российскому гражданину. Описать то ощущение, которое охватывает человека в том месте, невозможно. По крайней мере, я не рискну. Не хватит слов...
Шли мы большой группой, немцев с нами не было, их, видимо, повели отдельно. Хорошо помню беременную девушку (так я её про себя назвал), которая на выходе с теплохода купила букет цветов, а потом всю экскурсию чего-то очень смущалась, и ее спутник, мужчина лет шестидесяти (отец?), всё время успокаивал и уговаривал.
Нас провели по мемориалу, а потом отвезли в город, в замечательный красивый город. Сегодня в нём почти ничего не напоминает о том, какой кошмар был там осенью — зимой 1942-1943 годов. Наверное, действительно нет больше того города с громким и гордым названием Сталинград. На его месте сегодня выстроен новый, вполне современный Волгоград. И всё же есть в этом какая-то несправедливость: многие города пережили схожую судьбу, но никто не терял своего имени...
Мы уже возвращались на теплоход, и я вдруг обратил внимание, что наша беременная девушка по-прежнему с букетом, цветы к тому времени по жаре уже подвяли. Кто-то поинтересовался, чего же она не положила их на Кургане? Девушка была готова расплакаться, она попросту забыла про них там... «У меня же дедушка...» — всхлипывала она. Тогда одна из наших туристок, женщина уже в возрасте, посоветовала ей: «Дочка, а ты клади прямо здесь... Прямо тут... Где стоишь... Здесь же все кровью наших мужиков залито... Каждый метр...»
Я потом подсчитал. Нет! Не каждый. Погибло «всего лишь» один миллион сто тысяч советских воинов (и один миллион двести тысяч немецких, румынских, венгерских и хорватских солдат) на территории в сто тысяч квадратных километров. Поэтому не каждый...
Отплывали после обеда, когда вернулись немецкие туристы. Теплоход отдал концы, развернулся, отошел от пристани метров на двести и лёг в дрейф. Обязательный ритуал — спуск венка со свечой на воду. Весь туристический народ собрался на левом борту. Матросы в белой парадной форменной одежде вынесли венок и бережно, чтобы не погасла свеча, спустили на воду. В гулкой тишине над Волгой, отражаясь эхом от берегов, разнесся рев теплоходного гудка... На воду полетели цветы. И тут на палубе случилось непредвиденное.
Наш немецкий комрад вдруг начал метаться от пассажира к пассажиру, что-то быстро говорить, показывая фотографию и выкрикивая: «Дас ист дер брудер! Эр ист майн брудер... майн брудер!». Его русская спутница пыталась поймать и остановить его, но он выворачивался и все бегал и тыкал своей цветной фотографией, на которой был запечатлен худосочный белобрысый юнец в немецкой военной полевой форме. (Я тогда еще подумал: «У наши только выцветшие черно-белые».)
Русские туристы, молча, вполне вежливо, но несколько брезгливо отстранялись от него. И только спутник нашей беременной девушки не выдержал и, шагнув к немцу, что-то зло вполголоса сказал, я расслышал только слово «фатер».
Фриц сразу стих, перестал метаться, как-то весь съёжился, спрятал фотографию в нагрудный карман, всхлипнув, развернулся — его тут же под руку подхватила немецкая дама — и побрёл вдоль кают старческой шаркающей походкой.
А наш горячий соотечественник остался стоять на месте, нервно сминая лёгкую летнюю фуражку, которую он, видимо, снял перед спуском венка. По его лицу было видно, как боролись в нём чувства, как трудно было принять ему решение, какое-то очень важное решение...
Тем временем пассажиры, решив, что всё закончилось, стали расходиться. У всех свои дела. Они потянулись в каюты, в бар, на верхнюю палубу. Дети продолжили свою веселую суету. Теплоход выруливал на фарватер.
А он, наконец, надумал.
Рубанув рукой, он отыскал глазами немца, тот с дамами сидел на лавочке, быстрым шагом подошёл, поднял его и вдруг... крепко обнял.
Так, молча, обнявшись, стояли они, не обращая ни на кого внимания, отрешённые, умиротворённые, и, наверное, только я видел, как у обоих при этом тихо вздрагивали плечи...
А на следующее утро в Саратове немецкая группа сошла с теплохода.
