Все 40 недель прошли достаточно тревожно... Сначала угроза прерывания (в анамнезе выкидыш), затем бешенная прибавка в весе, затем подозрение на гестационный сахарный диабет, затем тяжелейший бронхит с гайморитом в 32 недели, ну и на последок давление начало барахлить. Я ушла с работы в тот день, когда узнала, что беременна... Просто не пошла больше — и все. Для нас мой покой и здоровье малыша — самое главное, поэтому мы с мужем даже и не обсуждали эту тему. Все как то само собой решилось. Хотя я получала очень приличные деньги и занимала хорошую должность... Да и фиг с ней... Не хочу больше...
ПДР был назначен на 10 июня, но мне очень-очень хотелось родить 8 июня, т.к. во первых, надо было успеть до праздников (12 июня); во вторых (глупое желание беременных мозгов), родить в воскресение; и в третьих (еще глупее), родить 08.06.08 — типа, красивая дата). Имя моего малыша я узнала еще утром в ванной 15 сентября 2007 года. В то утро тест заполосатился, и я сказала вслух, глядя на еще отсутствующий пуз: "Привет, Ленька!" Улыбнулась и пошла будить мужа (хотя имя держала в тайне до момента рождения). Да, надо сказать, что я была уверенна на 80%, что беременна, еще до теста... Просто 13 лет курить, пить кофе лет так 10... И в один прекрасный день все это возненавидеть? Чудеса в решете.
Итак, в субботу (7 июня) я весь день ходила и говорила Пузу, что погода отличная, лето впереди, и было бы здорово, если бы Пузожитель вышел оттуда. Я даже не думала, что у меня такой послушный мальчик. Хотя, наверное, я спровоцировала роды тем, что помыла полы в предбаннике наклонившись. А всю беременность мыла шваброй.
В воскресенье в 2.30 ночи я проснулась от того, что что-то болит... "Треники!" — подумала я... Они уже давно были... Через полчаса "треников" я решила на всякий случай пойти помыться, побриться... В ванной я поняла, что это не "треники". Это оно!! Я побрилась, опустошила кишечник, навела марафет. Вышла из ванной и... началось! Схватки сразу стали очень болезненными и через каждые 5 минут! Но терплю... Мужа не бужу... Пусть еще поспит... В 5 утра я понимаю, что терпеть тяжеловато... Пора ехать. Была договоренность с врачом в 29 роддоме. Я ему позвонила, и он сказал: "Выезжай!"
Едем... в Москве уже светло... Запах на улице просто необыкновенный... Погода чудесная... Машин нет. Я кайфую между схватками. Схватки становятся все больнее и больнее.
Доехали быстро. Принимает дежурный врач (как оказалось потом — завотделением послеродовым). Смотрит: "Открытие 2 см. Могло бы быть и больше. Подготовьте документы, и вас проводят!" Прощаюсь с мужем. Он очень напуган. Больше, чем я. Отправляют на УЗИ. Стучу в дверь кабинета УЗИ, никто не открывает, т.к. врач спит... Время-то — 6 утра. Наконец, дверь открылась... Посмотрев сонными глазами на монитор, задала единственный вопрос: "У вас муж высокий?" "Высокий, почти 2 м, точнее 1 м 95 см", — ответила я. "А, ну тогда понятно!" Написала в заключении, что вес ребенка — 4200 плюс — минус 100 гр.! Ха, это я и сама знала, т.к. всю беременность мне говорили, что у меня большой мальчик и нереальных размеров пуз.
Повели меня в родильное. Единственный плюс 29 роддома — это то, что схватки выжидаешь в той же палате, где и рожать будешь. Это единственное, что мне понравилось. Ну, все по порядку.
Подключили КТГ к пузу. В 10 утра схватки стали такими болезненными, что я начала "лезть на стену". Проверяют раскрытие — 3 см. Что-то медленно идет процесс. Тут приехал врач, с которым я договаривалась. Он заведующий отделением анестезиологии и реанимации. В 12 часов схватки стали просто нетерпимыми и мое "ммм" стало больше похоже на "ааа", а раскрытие все еще 3 см. Тут мне решают сделать эпидуралку, чтобы я отдохнула. И вот тут-то у моего врача был шок — не берет меня эпидурал. Я понимаю, что начинаю уставать. Что сил уже не так много. Тут падает сердцебиение малыша до 80, и аппарат начинает жутко пищать. Меня прошибает холодный пот. Прибегает еще один врач, залезает в меня, что-то пытается сделать и зовет еще одного врача. Пришел огромный дядя, залез в меня огромной своей рукой что-то поправил сверху на пузе (поменял положение ребенка). Сердцебиение наладилось. Оказалось, что Леня головой прижал пуповину к стенке плотно и кровоток снизился. И тут я говорю: "Ребят, я устала, схватки очень болезненные, я долго так не выдержу, раскрытие идет медленно, я не вытяну, мальчик у меня большой, может кесарево?!" на что мне этот врач вместе с моим врачом сказали: "Да тут максимум 3600! Родишь сама без проблем". Поставили окситоцин. Схватки стали нестерпимыми. Вкалывают вторую порцию в спину. После двух доз анестезии меня ставят на ноги тужиться, т.е. эпидуралка вообще практически меня не обезболила. Сердцебиение ребенка падало еще 2 раза.
Когда они "захотели" делать кесарево — было поздно. Ребенок встал в родовые пути. Я нечеловечески устала. Мне было так холодно, что стучали зубы. И колотило жутко, хотя в боксе было 32 градуса. После двух доз анестезии начинает дико болеть сердце. Анестезиолог говорит: "Это реакция на препарат. Передоз! Терпи. Больше ничем помочь не могу!" В момент схваток я не понимаю, что у меня болит. Я не могу вздохнуть из-за боли в сердце и, соответственно, не могу нормально тужиться, т.к. не могу вздохнуть...
16 часов. Я совершенно обессилена. У меня нет сил даже на потуги. Пытаюсь собрать все силы, понимая, что ребенок жутко страдает. Меня переводят на кресло рожать. Залезла на него. 4 врача вокруг меня орут, акушерка орет. Я тужусь из последних сил. Один из врачей (Вера Васильевна) кому то сказала: "Режь ее!" Дальше я только поняла, что головка Лёнечки вылезла, и потеряла сознание. Но, видимо, не на долго, т.к. очнулась от того, что на мне сидит мужик и лежит женщина. Они выдавливают его из меня.
Лёня родился в 17-00. В боксе гробовая тишина. Шесть врачей склонились на ним в абсолютной тишине и что то делают. Я вижу только их спины. И понимаю, что происходит что-то страшное. "Дышит?!" — спрашиваю я. В ответ тишина. "Дышит?!" — опять я. Тишина. "Он жив?" — кричу. "Жив! Задышал!" — ответили мне. Этот диалог показался мне самым долгим родах. Взвешивают — 4300 гр. и 53 см. Я смотрю на врачей и вижу, как они посмотрели друг на друга. Поняли свою ошибку. Ведь я вас предупреждала. Зачем ставить на мне, а главное на моем ребенке эксперименты? Мне поднесли завернутого в одеяло Лёню. Показали, дали поцеловать и унесли в реанимацию. Родили послед.
Пришел молодой врач по имени Вартан зашивать меня. Шьет внутренние разрывы. От усталости или от боли меня колотило так, что мои ноги выпрыгивали из подножников кресла. Их держали. Шили меня, шили... Стал он зашивать внешний разрез и тут говорит: "Ой, а что это у нас такое?". Я думала, он там розу распустившуюся увидел. Интересно, ты кого об этом спрашиваешь? "Позовите профессора!" Пришел тот врач опять. Вот они стоят, смотрят мне в причинное место, и говорит один другому: "Распарывай! Вскрывай и зашивай!". Оказалось, что по левой стенке обширная гематома. Вскрыли.
Мама моя родненькая... Я не могу больше! Слава Богу, на мое счастье зашла какая-то женщина, мне показалось, что чуть ли не медсестра, и сказала им, что они больные, и девка-то уже на грани. Вкололи что-то в вену. Неприятный привкус во рту, и я вижу пирамиды Египта, виртуальную реальность и отдаленные, очень отдаленные голоса.
Очнулась уже на каталке. Не могу понять, где я и что со мной. Медленно возвращается память. Слышу разговор двух врачей:
— Гематому ей писать?
— Да не, не надо, мы же ее вскрыли, зашили, на фига ее указывать?
Пытаюсь что-то сказать, но не получается, язык онемел, во рту каша. Холодно. Очень холодно. Через полчаса полностью прихожу в себя. Лежу одна, никого нет. Боже, как же холодно. Пришла неонатолог и сказала, что ребенок почти в порядке. Успокоила, сказала, что покажет мне его, как только я смогу встать.
Перевезли в палату № 302. Ненавижу эту палату. Ненавижу все в этом роддоме. Вспоминаю с ненавистью. Переложили на кровать, и я практически тут же уснула. Проснулась ночью от дикого жара и от невыносимого желания пить. Пока лежала, думала, что я в полном порядке, но когда встала, поняла, что ошиблась, и серьезно ошиблась. Но, думаю, до реанимации доплетусь, она в этом же крыле.
Вышла в коридор, а навстречу идет медсестра. И как только она меня увидела, открыла свой рот и начала на меня орать, что как я посмела встать с кровати и что она не собирается меня тут таскать, если я сейчас в коридоре потеряю сознание. Я умоляла сводить меня в реанимацию. На что получила вразумительный ответ, что в ее обязанности это не входит. Довела меня до кровати и приказала лечь. Тогда я попросила стаканчик воды. Нет ли у них в сестринской, мне еще ничего не привезли (ночь ведь на дворе)... Пить хочу — умираю. На что мне сказали еще более вразумительно, что если они будут тут всех рожениц поить, то на всех не напасешься. Я опять встала с кровати и доплелась до туалета. Напилась воды из-под крана. Тут пришла ко мне неонатолог. Говорит: "Очнулась? Хочешь к сыну?". Спрашиваете!
В общем, когда я увидела своего мальчика, то реально начала падать в обморок. Лежит мой мальчик в кувезе, весь в трубках, во рту 2 трубки, на ножке — датчик, на ручке — датчик, на животике какой-то датчик, все пищит, он не очень здорового цвета, дышит как-то странно, через раз. "Состояние тяжелое, стабильное", — как приговор прозвучало. Тяжелая гипоксия. Когда она мне сказала оценку по Апгар, я завыла белугой. Даже не буду Вам говорить ее. В голове только звучало: "Почему? За что? Господи, за что? Господи, помоги же ему! Не забирай его у меня! Я так его ждала! Он нужен мне! Я люблю его!"
Утром мне сказали, что ему значительно лучше и, наверное, его снимут с аппарата. Фух... Пронесло...
Через пару часов состояние Лёни резко ухудшилось... Ему плохо, очень плохо... Он не дышит сам... Господи!! Ну помоги же ему... Пожалуйста, забери меня... Оставь его!
Сделали рентген легких. Двусторонняя пневмония. Все легкие забиты мокротой. Мне врачи сказали, что это внутриутробная инфекционная пневмония — результат моего бронхита в 32 недели. Тогда давайте возьмем посев инфекции и поймем, что это за инфекция. Я спрашивала каждый день результат посева. Никто мне ничего не сказал, несли какую-то чушь, из чего я сделала вывод, что это не внутриутробная пневмония, а результат тяжелых родов. Он банально наглотался воды.
Сменили антибиотики и через пару-тройку дней начала отходить мокрота. Много мокроты, очень много.
Забыла упомянуть еще такой момент в отношении к роженице. На след день после родов ко мне в палату зашла медсестра из новой смены, увидела пол, заляпанный кровью (ночью вставала, когда, капало сильно). Она начала на меня орать, что я такая-сякая свинья, не вытерла за собой пол. Если честно, у меня дар речи пропал. Я была в таком шоке, что не ответила ничего, тупо взяла пеленку и вытерла.
Много чего было... Много чего там произошло. Единственные люди, которые относились ко мне больше, чем по человечески, это постоянная медсестра Юля в послеродовом отделении на 3 этаже и зав. отделением Елена Евгеньевна.
Один из самых тяжелых моментов — момент приезда реанимобиля за Леней. Мне его принесли показать и подержать на руках... Мое сердце чуть не разорвалось от боли, а потом я смотрела, как машина "Мерседес" со спецсигналом уезжала с территории больницы, а кто-то не уступал ей дорогу. Я кричала в окно, чтобы убрали машину. Увидела в заднем стекле автомобиля кувезик, в котором лежал мой ребенок, замотанный в одеяло, с кислородным колпаком на лице...
Спасибо Елене Евгеньевне, которая все-таки отпустила меня из больницы в тот же день под честное слово, что я буду ухаживать за швами и обязательно ей покажусь (не сдержала слово). Было расхождение. Спасибо Юле, которая называла меня Лапочкой, и от этого на душе становилось теплее. Спасибо вам, мои милые девочки! Вы оказали мне такую поддержку, о которой можно просто мечтать. Спасибо вам огромное. Я падаю в ноги перед каждой из вас!
