10 сентября 2005 года в погожий осенний денек я вышла замуж. После торжественной церемонии, когда все родственники стали поздравлять-целовать, я сильно расплакалась. Так, бывает, плачут девушки на выпускном вечере в школе, осознавая, что беззаботная пора детства уже не вернется никогда. Я плакала потому, что была не уверена, что все делала правильно и вовремя. Мне был 21 год, я оканчивала институт, мужу было 25, он неплохо зарабатывал, мог прокормить семью, двухкомнатную квартиру помог купить папа мужа. С логической, практической точки зрения все было хорошо, правильно, а вот с эмоциональной?..
Потом мы поехали в свадебное путешествие в Египет. Первый раз я отдыхала за границей. Яркие впечатления, сменявшие друг друга, как узоры в калейдоскопе, развеяли мою печаль и сомнения по поводу своевременности семейной жизни. Вернувшись домой, я окунулась с головой в учебу: нужно было писать диплом, готовиться к госэкзаменам, защите. Тема диплома у меня была маркетинговой, о проведении и исследовании эффективности рекламной кампании. Чтобы узнать рекламный бизнес изнутри, я устроилась на работу в рекламное агентство. Вот тут моя жизнь не просто забурлила, а забила фонтаном: работа, учеба, новые обязанности молодой жены и хозяйки.
В потоке дней и ночей, проносившихся мимо, я как-то не отметила, после какой ночи любви я забеременела, но произошло это где-то в конце января 2006 года, т.к. дочка родилась 24 октября. Произошло это неожиданно, незапланированно, не скажу, что не желанно, но первые два месяца я делала вид, что в моей жизни ничего не изменилось. Все мысли были заняты учебой и работой.
Помню, в марте сдавали госэкзамены, я готовилась, учила, повторяла. Единственный предмет, по которому я «плавала», был бухгалтерский учет. И вот настал день экзамена, мне нужно было сдавать его только на пять, чтобы защитить красный диплом. Тогда я мысленно произнесла что-то вроде молитвы, и именно в этот день впервые признала, что во мне зародилась другая жизнь. Я про себя обратилась к своему ребеночку в животике, представлявшемуся мне маленьким ангелочком, душа которого до рождения витает где-то в небесах, недалеко от Бога, чтобы он или она помогли мне сосредоточиться и достойно сдать экзамен, и главное — «устроить» так, чтобы мне не попался вопрос по бухучету. Экзамен прошел гладко, я поблагодарила своего дружка-ангелочка и с тех пор часто мысленно разговаривала со своим ребеночком, просила совета или поддержки.
А поддержка мне была действительно необходима. Бабий коллектив на работе — завистливый, злорадный, готовый в любой момент поставить подножку неопытному коллеге — часто доводил меня до слез. Отрицательные эмоции зашкаливали, настроение было ниже нуля. И это тогда, когда во мне рос мой маленький ангелочек — мое чудо, которое будто сжималось внутри меня, когда я огорчалась. Но в то время я думала только о трудностях на работе, о дипломе, который нужно было скорее заканчивать, и уже в последнюю очередь — о ребенке. Я встала на учет в женской консультации только в начале мая, на четвертом месяце беременности! Там меня привели в чувства вопросом:
— Ну что, рожать будем, аборт-то делать уже опасно?
— Какой аборт, о чем она говорит? — подумала я и, повысив голос, ответила: — Конечно, рожать!
До этого момента я как-то не верила, что действительно беременна: токсикоз меня не мучил, на солененькое или сладенькое не тянуло, в общем, все было, как обычно, я даже не ограничивала физические нагрузки. Только после первого УЗИ, когда ко мне повернули монитор и показали какой-то серенький комочек с пульсирующим сердечком, ручками и ножками, я поверила фактически, что кому-то подарю жизнь. Спустя какое-то время на УЗИ определили пол ребенка — вероятность на 95%, что будет девочка. Хотя я и без УЗИ на 100% была уверена, что рожу девочку. Мы с мужем тут же назвали ее Танечкой в честь обеих бабушек дочки.
В конце июня я получила красный диплом, рассчиталась с нервной работы в рекламном агентстве и на шестом месяце беременности... поехала отдыхать — на море, в Крым, на поезде Екатеринбург—Симферополь. В то время трое суток тряски на железной дороге, разные разговоры про вредность солнца для беременных и прочие увещевания по поводу угрозы выкидыша меня никак не останавливали. Мне нужна была смена обстановки, глоток морского воздуха, успокаивающий шум прибоя... Муж не возражал, Танюшка в животике — тоже. Теперь она начала активно общаться с родителями — ворочаться, будто прося, чтобы ее погладила мама по спинке, и внезапно затихать, когда живота касался папа.
В поездке я чувствовала себя замечательно. В Крыму мы даже посетили несколько экскурсий: по местам съемки фильма «Кавказская пленница» и «Ласточкино гнездо» в Ялте. Потом поехали в Луганскую область погостить к моей бабушке. Домой на Урал возвращались через Ростов-на-Дону. От Антрацита до Ростова ходил рейсовый автобус. Тот, на котором мы должны были ехать, отменили, и всех пассажиров запихнули в следующий. Четыре часа езды мы стояли в проходе, держась за поручни. Пассажиры были озлоблены жарой, теснотой, никто даже не уступил место мне — беременной. Но я не огорчалась, поездка удалась, и по приезду домой, набравшись сил, я решила... найти работу. Я устроилась экономистом на завод — в цех, где работали мой муж и свёкр. Специалист из отдела кадров даже не заметила, что я была уже на седьмом месяце беременности.
11 скучных смен я проработала экономистом на заводе и в конце августа ушла в декретный отпуск. Вот тут-то и начались одни проблемы за другими. Сначала врач сказала, что ребенок лежит неправильно, вверх головой, и чтобы он перевернулся, нужно делать специальную гимнастику — перекаты влево-вправо. Потом анализ крови в консультации показал повышенное содержание сахара. Меня отправили сдавать кровь повторно в эндокринологический центр. Езда в общественном транспорте, ощущение голода (анализ нужно было сдавать натощак), очереди в больнице — все это отнюдь не повышало мне настроение. В эндокринологическом центре анализ оказался нормальным. Потом мне врач на участке на мой вопрос, почему так произошло, ответила, что везде люди работают и просто могут ошибиться.
На восьмом месяце беременности матка стала приходить в тонус, и меня положили в роддом на сохранение. Настроение там у будущих мам было далеко не радужное: кто-то лежал с сильными отеками, кто-то с давлением, кто-то не мог разродиться — перенашивал, у одной дома остался годовалый ребенок, и она постоянно плакала, что ей пришлось его оставить и лечь на сохранение со вторым. Но у меня в палате была интересная женщина Лариса, которую я до сих пор вспоминаю добрым словом.
У нее была не простая жизненная ситуация: первого ребенка она родила в 17 лет, на момент нашего с ней знакомства ее дочери было уже 19. Пять лет назад у Ларисы была вторая беременность, но, родившись, ребенок умер, задохнувшись при прохождении по родовым путям. Как-то так врачи объяснили тот случай. Лариса не планировала больше иметь детей, и вот девять месяцев назад неожиданно забеременела. У нее было высокое давление, отечность, она просила, чтобы ей назначили кесарево сечение, но врачи почему-то отказывались.
Лариса, конечно же, сильно переживала, но ничуть не показывала своего душевного состояния. Она поддерживала рассказами нас, молодых будущих мам, на 15 лет моложе ее самой, и спешила сделать контрольные работы по учебе в институте — получала высшее образование. Потом внезапно ее увезли в операционную.
Мы всем отделением переживали за Ларису и ее ребенка. Спустя сутки нам даже разрешили навестить роженицу в реанимации. У нее сильно болел живот после кесарева сечения, но она уже кормила новорожденную малышку грудью и светилась от счастья. Познакомившись с Ларисой, я настроила себя на благополучные роды, на то, что у меня все будет хорошо.
Рожала я тяжело, около 8 часов. Сильные периодические схватки начались в семь вечера 23 октября, матка долго не открывалась, спину разламывало, я хотела ходить по палате, коридору, чтобы хоть как-то отвлечься от боли, а акушерка постоянно укладывала меня на кровать. Продолжительная сильная боль, схватки, переходящие в потуги, и равнодушное замечание врача: не тужься, продыши, матка еще не раскрылась — просто выводили меня из себя. Я потеряла самообладание от бессилия, от невозможности что-либо изменить, от отсутствия элементарного сочувствия со стороны медперсонала.
Была глубокая ночь, им хотелось спать, в родовой никого не было, кроме меня, отчаянно вцепившейся обеими руками в спинку кровати, беспомощно выгибающейся и плачущей: «Ну, сделайте хоть что-нибудь, дайте мне обезболивающее». Потом пришла акушерка, приложила к моему лицу кислородную маску, и я провела какое-то время в беспамятстве — полусне, полуобмороке. Когда мне разрешили сесть в родовое кресло и начать тужиться, я была почти счастлива от ощущения, что скоро уже все кончится.
Когда Танюшка появилась на свет, ее обтерли и показали мне. Во весь ее крошечный лоб расползлась фиолетовая гематома от того, что я своими преждевременными потугами била ее о родовые ходы — так мне врачи объяснили. Но я была поражена не этим, а тем, как она, вдруг перестав плакать, посмотрела на меня своими большими, голубыми, умными глазами — немного удивленно, но очень заинтересованно, как мне показалось. Потом ее унесли, даже не приложив к моей груди.
Вместе с дочкой в моей душе появилась постоянная тревога за ее благополучие и огромная ответственность за ее жизнь, за само ее существование на этом свете. И еще нужно было постоянно принимать решения по вопросам, в которых я мало что понимала: как правильно приложить ребенка к груди; наелась она или нет, и почему все-таки плачет, если наелась; как поменять пеленку и подмыть, если у нее не держится головка; и как вообще обращаться с этим беспомощным, но уже сильно любимым, существом.
От физического переутомления (накопившееся недосыпание и болевые ощущения в промежности и пояснице) и эмоционального перенапряжения у меня началась послеродовая депрессия. Вернувшись после выписки домой, я просто разревелась на плече у мамы, наконец, осознав, что я тоже стала мамой и теперь должна всю жизнь быть надежной опорой, защитой, мудрым советчиком и другом своему ребенку.
