— Мама! Мама! — истошно крича, бежал мне навстречу мой пятилетний малыш. — Мамочка!
Он бережно прижимал к груди что-то завернутое в футболку. Силясь понять, что произошло, и предполагая самое худшее, я бежала ему навстречу.
— Что? Что случилось?
— Мамочка! Я на берегу речки нашел котят! — он развернул футболку, и моему взору предстали четыре малюсеньких комочка. — Их кто-то выбросил. Мама! Они же живые! Мама!
Он протягивал ко мне пищащих и дрожащих от холода и голода недавно родившихся котят. Я смотрела в его наполненные слезами глаза и понимала, что не смогу сказать "нет".
— Чем же мы их кормить будем? — я взъерошила ему волосы и присела рядом на корточки.
— Ну как это чем? Молочком из сосочки! — со знанием дела, уверенный в своей правоте заявил малыш.
Я улыбнулась. Взяла на руки самого крикливого котенка. Он был таким тощим и холодным, что не понятно было, в чем жизнь держится.
— Ты посмотри, какой он маленький! Ему соска в ротик не влезет. У нас ничего не получится... — я положила котенка на место и с сожалением посмотрела на сына. А он сверкнул на меня колючими глазенками и закричал:
— Ну, ты же большая, мама! Ну, придумай что-нибудь! Они же живые! — и не дожидаясь ответа, вложил мне в руки сверток с пищащими на разные голоса котятами.
Мне ничего не оставалось, как смириться с принятым моим сыном решением. Я глубоко вздохнула, а он взял на себя командование.
— Я сейчас пойду готовить им коробочку, а ты их покорми пока, — и, маршируя, удалился в дом.
А я так и осталась какое-то время сидеть неподвижно, раздумывая над ситуацией. Шансов на то, что котята выживут, было мало, но попробовать все-таки придется. Поднявшись, я пошла вслед за сыном спасать кошачьи жизни.
Старая кроличья шапка, вывернутая наизнанку, казалось, была идеальным гнездышком, но котятам она почему-то не понравилась. Они истошно вопили, разрывая нам сердце на части. Дети гладили их, брали попеременно на руки, прижимая к груди, говорили, что все будет хорошо. Но то ли котята не понимали человеческого языка, то ли мы, люди, не могли понять, что хотели они нам сказать, успокоить их не получалось. И вдруг меня осенило: пипетка! Точно! Пипеткой-то мы их и выкормим!
Взяв из аптечки пипетку и подогрев молочко, мы приступили к первому кормлению. Оно было первым не только для нас, но и для котят тоже. Фыркая, давясь и выплевывая молочко, котята упирались всеми лапками, жалобно мяукая. Но голод сделал свое дело, и уже через пару минут первый котенок начал ссасывать и глотать капельки молока, забавно причмокивая свернутым в трубочку язычком. За ним второй, третий и, наконец, четвертый.
Потрогав толстенькие животики и уложив котят в шапку, мы успокоились, наивно полагая, что все наши мучения позади. Но не тут-то было! Настрадавшиеся от холода и голода котята не хотели оставаться одни. Они дрожали не то от холода, не то от страха, жалобно пищали и ползали друг по дружке, не находя себе места. Успокаивались они только тогда, когда их брали на руки, но целый день носить их на руках не было никакой возможности.
Выход нашелся быстро и как-то сам собой. Чтобы освободить руки, я машинально сунула одного котенка в карман фартука, да так и забыла о нем. Уж больно тихо он там лежал. Вспомнили мы о нем, только когда пришло время очередного кормления. Достав из кармана вальяжного сонного котенка, который все никак не хотел просыпаться и, позевывая, сладко потягивался, я поняла: спасение найдено!
Быстренько соорудив новый фартук с большим карманом из бывшей пеленки, я переложила в него всех четверых котят. С этого момента в доме наступила долгожданная тишина. Котята просыпались, проголодавшись, а насытившись, засыпали вновь. Все были довольны, особенно дети. Они то и дело подбегали ко мне, ныряли рукой в карман, чтобы вытащить, погладить и поцеловать котят, и, положив их на место, убегали по своим делам. Вся же забота о подрастающем поколении, как всегда, легла на мои плечи. Кормление из пипетки каждые три-четыре часа в день отнимало много времени.
Четыре сорванца росли и толстели не по дням, а по часам. И вот настал день, когда не только мы, но и они смоли посмотреть на нас. Они смотрели на мир мутными голубоватыми глазенками, щурясь от яркого света, вряд ли понимая все то, что с ними произошло.
Однажды, когда я читала детям сказку про Винни-Пуха, один котенок высунул головку из фартука и стал озираться вокруг любопытными глазенками. Илюшка указал на него пальцем и восторженно закричал:
— Смотрите! Это же как крошка Ру!
Все звонко рассмеялись. Котята вмиг перекочевали из кармана на руки к детям, а Илюшка обнял меня и сказал:
— Мамочка! Ты у нас настоящий кошачий кенгуру!
Он сказал это с гордостью и совершенно серьезно, и поэтому не мог понять, почему мы все расхохотались. Смех смехом, но это имя ко мне плотно приклеилось.
Скоро моим "кенгурятам" стало тесно в кармане, они с удовольствием стали обживать коробочку, барахтаться, кувыркаться и играть друг с другом. Наши взрослые кошки сначала недоверчиво глядели на чужаков, фыркая и шипя, но потом привыкли к ним и все чаще и чаще стали забираться к ним в коробочку, вылизывая их и играя с ними.
Время летит очень быстро. Наши "кенгурята" подросли, стали самостоятельными, и мы благополучно пристроили их в другие семьи. И теперь просто вспоминаем об этом как об очередном забавном случае из жизни наших детей.
Ребята и зверята. Есть ли что-нибудь более забавное и непредсказуемое в этом мире?
